– Да, видать, перестарался, сильно попало… – сокрушенно проговорил Световид, уже прикидывая, как бы примириться с внучкой. Та была насколько ласкова, настолько же и несгибаема. Нет, норов свой показывать не станет, воспитана правильно, вот только никто не воспретит ей обиду держать, а ему этого ох как не хотелось. – А с другой-то стороны, эвон Градимир тебе и земной поклон, и «здрав будь», а эта егоза – мимо, словно меня и нет, сразу к отцу.
– Так ить тятька он ей, за него душа в первую очередь болит. Понятно, что тебе обидно, потому как ты поболе него заботу о ней проявляешь. Но то кровь тянет, и ничего с этим не поделаешь.
– Да понимаю я, – досадливо вздохнул Световид.
– Что с холопами, кои с Градимиром выехали? – сменил тему стрик.
– Побили. Из засады взяли, они и сделать-то ничего не успели. Градимира из седла бревном подвешенным сняли, а их огненным боем расстреляли. Они только по разу стрельнуть и успели, одного уложили.
– А тела где?
– Градимир добрался до деревни, что поблизости, велел перевезти их в город. Завтра поутру или к обеду доставят.
– Вели отпеть в нашей часовенке да похоронить на родовом погосте.
– Не больно высока честь, отец?
– Глупости не городи. Они смерть приняли, Смолина защищаючи, за то им уважение особое.
– Так ить не сберегли.
– А кто сберег бы? Опять же они одного уложили, стало быть, разум не потеряли. То нам на пользу будет: пусть люди видят, что род наш благодарным может быть. Да вольную не забудь отписать и им, и их близким: не дело, когда на боярском погосте холопы лежат.
– Все как есть исполню.
– Скомороха того награди хорошенько.
– Я уж велел выдать пятьдесят рублей.
– Вот и славно. Спасибо тебе, Отец Небесный, уберег кровинушку. – Дед истово осенил себя косым крестом и снова обернулся к Световиду: – С бароном энтим решать надо.
– Я к Градимиру четверых приставил из моего личного десятка.
– Охранители – это хорошо, но не дело. Подстерегли раз, подстерегут и вдругорядь. А этот чего удумал! Живым, стало быть, восхотел получить, чтобы поизгаляться.
– Дак а что же…
– А ты нешто дите неразумное или, как им, молодость глаза застит?
– Не по чести это, батюшка.
– «Ба-а-атюшка». Ты честь придержи для тех, кто с честью просыпается, весь день живет и спать ложится, а с собакой надо по-собачьи. Уразумел ли?
– Уразумел. Да кому такое поручить-то, даже не знаю.
– Подумаешь и найдешь, но не затягивай.
Разумеется, Виктора никто не пригласил в горницу, еще чего не хватало. Кабы шел пир горой да в скоморохе потребность возникла… Гостей потешить скоморошьим представлением – дело доброе. Да и то в трапезную позвали бы, а не в горницу. А так – нечего ему среди бояр делать. Вот если бы к нему вопросы какие были… но вопросов не было. Так что, едва у них приняли коней, парнишка из дворовой челяди потянул Волкова в сторону, как оказалось, на кухню.