— Папа, ты позволишь мне ходить к тебе на Крутой холм? — спросил Вадик.
— Не вижу в этом необходимости, — коротко ответил Филипп Константинович.
— Панька, слышишь, мой папа и твой батька сдадут траншею в два счета! — заявил Вадик, когда старшие ушли. — И все равно я буду ходить на Крутой холм, увидишь! Папа всегда так: сначала откажет, а потом разрешит…
Он сделал отчаянную попытку пройтись на руках, что ему никогда не удавалось, и шлепнулся на пал.
Домой Паня вернулся поздно и застал мать и Наталью в хлопотах. Мать на кухне резала пирог и приглядывала за кипевшей кастрюлькой, а сестра уже накрыла на стол и переливала пиво из запотевшего бидона в графины.
— Мам, у нас сегодня гости будут! — обрадовался Паня.
— Вовсе это не твоя забота. На часы погляди. Пей молоко да спать ложись.
— Пань, тебе все время звонят, — вполголоса сказала Наташа, когда он ужинал, устроившись на уголке стола. — Мальчишки какие-то. И так глупо спрашивают: «Здесь живет самозванец Панька?» Почему тебя так прозвали?
— Потому что… получат от меня пареного-жареного!
Он бросился к телефону и спросил у дежурной на коммутаторе:
— Валя, кто мне все время звонит?
— Что я тебе, личный секретарь! — раскричалась Валя. — Постой, опять вызывают…
В трубке запищал противный, явно поддельный голос:
— Здесь живет самозванец Панька?
— Генка, если будешь еще звонить мне…
— Я не Генка, врешь!..
На последнем слове писк сорвался, голос стал обыкновенным, и Паня убедился, что звонит не Гена. От этого было не легче, даже наоборот: значит, кличка уже пошла гулять по поселку… Паня допил молоко, но последние глотки показались ему горькими.
Приготовившись ко сну, он сел на кровать и задумался. День, безоблачно начавшийся знакомством с Неверовым, прошел и хорошо и плохо, но, как казалось, плохого было слишком много… Самозванец?.. Как это самозванец! Паня всегда считал, что отец и он — это одно и то же, что отец безраздельно принадлежит ему со всей своей славой. И теперь, когда Паня так блестяще решил задачу о малахите, доказав этим, что он — Пестов, Пестов и еще раз Пестов, теперь, когда в дом Пестовых постучалось новое богатырское задание для Григория Васильевича, все ребята станут говорить, что Пестов — это одно, а Панька — только самозванец и вовсе даже не Пестов. Конечно, это глупо, но… на душе становится все хуже и хуже.
Вошла Наташа, переоделась за ширмой, надушила платочек, села рядом с Паней и обняла его:
— Пань, наш девичий хор новую песню разучивает. Старая песня, душевная такая, трогательная.
Она тихонько запела:
Ты почта не сестрица моя, не погодочек?