Мы тоже скучаем. Нервы напряжены, ждем у моря погоды.
Говорить совершенно не хочется. Только Демидов что-то бурчит себе под нос. С трудом ухитряюсь расслышать что-то вроде: «Меня засосало опастное сосало…»
Стрельба вспыхивает еще дважды, и тут наша коробочка так резко дергает, что чуть не валимся с ног долой. Ну да, отвыкли как-то с Вовкой-то в шоферах. Прыгает по кочкам машина недолго, и в рамке грубо пробитой амбразуры вижу, что мы выскочили за гаражи: пустырь вроде и пруд какой-то. Тормозит чертов водила не хуже, чем стартанул. В первый момент только б удержаться – и в прямом, и в переносном смысле, чтоб не завалиться и не материться.
В амбразуру видно, что наши все же добились своего: по пустырю шустро утекает несколько человекоподобных фигурок, хорошо, что на одной из них ярко-красная куртка, – заметно, где бегут. Дальность тут смешная – метров сто пятьдест, а с упора так вообще пустяки. Чуток впереди тоже кто-то лупит очередями, да и наши на крышах не стесняются.
Бегущих через пустырь становится все меньше и меньше, падают один за другим, потом высыпает еще с десяток – наши додавили тех, кто был в гаражах. И тут, как на грех, с противоположной стороны бойко выскакивает разукрашенный полуободранной рекламой ПОТ. Мне отсюда видно, что он лихо сшибает бампером бегущего недоморфа и тут же резко тормозит. Либо я очень сильно ошибаюсь, либо дурень-водитель залихватски выскочил на директрису стрельбы, заслонил машиной улепетывающих и получил предназначавшиеся им пули… Ой, похоже!
И минуты не проходит, как зуммерит рация у Нади, а водила опять дергает, грыжа пупочная, и прет как раз к стоящей машине. Паренек начинает бахать из своего карабина в свою амбразуру, но думаю, что зря – мотает его немилосердно.
Опять тормозим. Надя наконец дотягивается до рации, выслушивает, зачем-то несколько раз кивает головой, словно не с рацией говорит, потом поднимает лицо:
– Раненый у нас. Сейчас ребята организуют переноску, нам вылезать запретили. Сюда притащат.
Черт, так хорошо все шло, так удачно. Надо же, под самый конец…
Надежда Николаевна уже расстегивает свою медицинскую сумку и тянет оттуда резиновые перчатки. Ну да, разумно, мне тоже не помешает, не стоит возиться в чужой крови грязными руками… Да и кровь у него тоже может быть куда как неполезна. Мало ли чем он болеет, этот дурачина.
Виктор прождал отведенные полчаса, потом еще пятнадцать минут. Ирка не пришла, не прислала ни мальчонки, ни деревенской бабки. И это было очень плохо. Очень плохо.
Делать нечего. Значит, подруга влипла во что-то гнусное. Надо идти выручать. Зря бабу послушал. А с другой стороны, что оставалось?