История Авиации 2004 02 (Журнал «История авиации») - страница 89

. Справедливости ради необходимо отметить, что штатная численность советских авиаполков составляла в это время всего лишь 20 самолётов. Как правило, уже после первых боевых вылетов, сопровождающихся потерями, такие полки могли работать, в основном, двумя парами или звеньями, т. е. поднимая одновременно от четырёх до шести самолётов.

Понятно, что эти показатели не шли, ни в какое сравнение с немецкими авиагруппами, насчитывавшими по штату 40–50, а иногда и более боевых машин. Безусловно, численность материальной части и в германских частях не была неизменной, но, в отличие от практики, принятой в ВВС КА, командование Люфтваффе пополняло свои части самолётами и экипажами прямо на фронте, что позволяло в течение длительного времени поддерживать потенциал частей и отдельных подразделений на довольно высоком уровне, о чём можно судить по Таб.1. Вместе с тем необходимо отметить, что в тех случаях, когда боевой состав самолётов в группах Люфтваффе падал до отметки примерно в 20 машин, их оперативный состав, т. е. количество самолётов, которое можно было задействовать немедленно, падал до уровня машин в советских частях. В качестве примера из той же Таб.1 можно привести группу III/SIG2, в которой к 27 июля имелось всего 18 самолётов, из которых только 11 находились в лётном состоянии.

Иначе говоря, на Люфтваффе действовали те же законы, что и на ВВС Красной Армии, но в рассматриваемое время именно германские вооружённые силы владели инициативой, а их лётный и командный состав был более опытным, что и определяло исход большинства воздушных боёв того периода. В ещё более резкой форме это выражалось при сравнении немецкой истребительной авиации и советской. Последняя летом 1942 г. снова понесла тяжелейшие потери и фактически комплектовалась, в основном, из вчерашних выпускников лётных школ, не имевших никакого боевого опыта и весьма ограниченный лётный. Ситуация усугублялась тем, что все без исключения наши истребители (как и поставляемые по «ленд-лизу») сильно уступали по высотно-скоростным характеристикам, скороподъемности и тяговооруженности немецким машинам того же класса. В этих условиях реализовать превосходство в вооружении своих самолётов 31* нашим лётчикам было очень непросто, а часто и невозможно.

Пожалуй, впервые начала войны в массовых масштабах среди лётчиков-истребителей стала проявляться психологическая боязнь встречи с врагом — «мессеробоязнь». Неоднократно имели место случаи оставления ведомыми ведущих. При этом опытный лётчик, оказавшийся в одиночку без прикрытия против нескольких противников очень часто погибал, что привело к очередной волне эрозии опытного лётного состава в ВВС Красной Армии. Группы истребителей могли при появлении нескольких «стодевятых» бросить штурмовики или бомбардировщики, в результате чего последние часто несли неоправданные потери. Не мудрено, что ситуация, сложившаяся над южным флангом советско-германского фронта, вскоре попала под пристальное внимание представителей ставки Верховного Главнокомандования и в начале сентября 1942 г. представитель Ставки ВГК генерал армии Г.К.Жуков, секретарь ЦК ВКП(б)) Г.М.Маленков и командующий ВВС КА генерал-лейтенант А.А.Новиков подали на имя Верховного главнокомандующего И.В.Сталина докладную записку, в которой писали: «В течение последних шести-семи дней наблюдали действие нашей истребительной авиации. На основании многочисленных фактов пришли к убеждению, что наша истребительная авиация работает очень плохо. Наши истребители даже в тех случаях, когда их в несколько раз больше чем истребителей противника, в бой с последними не вступают. В тех случаях, когда наши истребители выполняют задачу прикрытия штурмовиков, они также в бой с истребителями противника не вступают, и последние безнаказанно атакуют штурмовиков, сбивают их, а наши истребители летают в стороне, а часто и просто уходят на свои аэродромы.