— Даже не знаю, — протянул загадочно.
— Ну скажи-скажи-скажи!
До встречи Ульяна была уверена, что его музыка ей не понравится. Наслушалась в свое время студенческих групп. Но после сегодняшних приключений ей стало интересно.
— Ну тогда через сорок семь минут в Коломенском.
Сказав это, студент медленно поднес руку к затылку, точно приглаживая волосы. Ульяна не заметила, да и не могла заметить, как тотчас после этого жеста какой-то человек с противоположной стороны переулка стремительно зашагал в сторону бульвара, выдергивая на ходу мобильный и напряженным шепотом крича в трубку:
— Они едут к вам. Слышь, Прокофьич? Передай всем, идем по речному сценарию. Готовность тридцать минут. Давай, ни пуха!
Через шесть минут после того, как на Чистопрудном бульваре прозвучало «ни пуха», набережная Москвы-реки была перегорожена в радиусе примерно двух километров от улицы Жужа до железнодорожного моста у платформы «Москворечье», и десять милицейских нарядов принялись спешно уводить гуляющих с берега, объявляя через мегафон: «Вниманию отдыхающих. В связи с проведением учений спасательными службами просьба освободить набережную и прилегающие территории. Вниманию отдыхающих. Гражданин! Проследуйте за ограждение!» Бранясь и с любопытством оглядываясь, отдыхающие неохотно уходили вверх по холму, а из дверей двух автобусов в сторону реки уже неслись актеры и статисты. Басовито щелкнуло в кустах, в воздух взметнулись сразу несколько перепуганных чаек: из невидимых гигантских колонок полился гитарный проигрыш… Рабочие в маскировочной «зеленке» наводили замаскированные ветродуи на небольшую площадку, где по земле танцевали разноцветные пятна от одетых в фильтры спрятанных прожекторов.
— Именно через сорок семь минут? — Ульяна перестала скакать на одной ножке. — Сереж, мне нужно через час быть дома.
— Ты будешь дома через один час и двадцать четыре минуты. Возможно, даже через час двадцать. Обещаю.
— Точно? У меня дети, помнишь?
— Сегодня не будет неприятных беспокойств, — Соловец посмотрел ей в глаза, — только приятные. Верну к детям вовремя и в целости.
В это самое мгновение на двадцатом году жизни Ульяна Зорянова впервые поняла, какое глубокое благодарное удовольствие — полностью довериться другому человеку.
Понемногу небо превращалось из купола в бездну, контуры леса на другом берегу были вырезаны и отточены, пахло речной водой и немного мазутом. Машина остановилась в аллее примерно в ста метрах от реки.
— Что там будет? Концерт? Сереж, ну что? Твоя группа на лодках? Сережа! А Сережа! Большой симфонический? Нет? Оркестр народных инструментов? Японские барабанщики? Сережа, скажи по-хорошему, не делай тете больно!