— Стойте, ребята, ни с места, стойте! С нами Бог! — кричали они друг другу, словно желая уговорить собственные члены, дрожащие, окровавленные, залитые потом.
Но все равно они отступали шаг за шагом, и всадники поворачивали своих коней вспять, и с разбитыми лицами и руками они под конец один за другим обращались в паническое бегство и на бегу давили друг друга. Под облаками дыма они наконец увидели своего короля. Среди упавших телохранителей, носильщиков и слуг король лежал на земле, без шляпы, приподнявшись на локтях, задрав раненую ногу на расколотые в щепы носилки, покрытые измазанной шинелью убитого телохранителя Оксехувуда. Застывшее лицо его почернело от копоти, но глаза пылали, и он все твердил: «Шведы! Шведы!»
В отступающих рядах многие остановились, узнав голос короля, ибо им почудилось, что, даже если они теперь сумеют унести ноги подобру-поздорову, им все равно придется и на смертном одре вновь слышать этот робкий одинокий голос. У короля не было сил подняться, и они сами подняли его на свои скрещенные пики как лишенного воли и обреченного смерти больного. Тех, кто нес короля, отстреливали одного за другим, но даже в то мгновение, когда окровавленный носильщик начинал раскачиваться перед тем, как окончательно рухнуть, он поднимал руки как можно выше, чтобы удержать носилки, а король не пострадал в падении. Потом майор Вольффельт поднял его на своего коня, после чего и сам упал под огнем преследовавших его казаков. Из ноги, возложенной на лошадиную холку, обильно текла кровь, повязка же волочилась по земле. Орудийное ядро, выпущенное со шканцев, перебило лошадиную ногу, но телохранитель Гьерта перехватил короли к себе и, будучи сам ранен, взгромоздился на свою трехногую, истекающую кровью лошадь. Всадники, окружившие короля, лишь с превеликим трудом могли отбивать атаки преследователей.
Тем временем Гилленрок скакал по полю и уговаривал блуждающих солдат собраться с духом, но на его увещевания солдаты отвечали: «Мы все до единого ранены, а наши офицеры убиты!» Увидел он и фельдмаршала, но в этот решающий день чинопочитание уже представлялось неуместным. Гилленрок укоризненно крикнул ему:
— А изволит ли Ваша Светлость слышать, что теперь стрельба доносится с нашего левого фланга? Несколько эскадронов просто взяли да и сели на землю. Прикажите им убираться подальше.
— Здесь спятили все до единого! Здесь некоторые еще готовы подчиняться мне ногами, но уже ни один — сердцем, — отвечал фельдмаршал, все более забирая влево. Одновременно Гилленрок увидел, как Пипер со своими канцеляристами принял вправо. Уж не сговорились ли обе светлости на сей счет? Гилленрок окликнул их и сообщил им, что они движутся прямо в пасть врагу, но те даже головы не повернули. Он хлопнул рукой по луке седла, поняв, что чаша терпения выпита до дна, что впереди у них у всех плен либо смерть. За спиной у него теперь не было поля, напротив, из земли вырастал необозримый движущийся лес, только деревьями в нем были люди, а ветками — оружие.