А немного позже началось. Забившись между буфетом и плитой, я курил бездымные сигареты, глотал неощутимый алкоголь и прикидывал, как бы мне свалить из дома. Там, за стенами квартиры, я был бы чуть менее лишним, чуть более незаметным. Кроме всего прочего я нуждался в какой-нибудь музыке. Я слышал, как мать зовет Бокана и молился, чтобы кто-нибудь из соседей врубил радио. Но напрасно. Все были, понимаете ли, до чертиков обходительны. Так что в моей ситуации я был как медведь в ловушке: лежишь на дне глубокой ямы со сломанными костями и точно знаешь, что за тобой придут, что про тебя не забудут. Потом я услышал звон разлетающихся осколков стекла, сопровождающийся криками. Я рванул на второй этаж нашей квартиры и увидел суетящихся родственников, которые борются с разъяренной матерью, стараясь при этом, чтоб она не упала. Потом они дотащили ее до дивана, надеясь успокоить ее тем шумом, который производили, казалось, что они устанавливают в спальне стиральную машину. Ну, хоть какой-то толк от них есть. Я заметил несколько капель крови на паркете под окном. Ничего страшного. Отец, правда, думал иначе. Он был в таком ужасе, что дал матери пощечину, крича шипящим голосом, словно кто-то вырывает у него язык. «Успокойся же ты, прошу тебя! Как тебе не стыдно?». В конце концов, и его прорвало, и ему изменила профессиональная выдержка, и он показал свое истинное лицо. Я схватил его так, как будто он весь был одной шеей, он не сопротивлялся, не хотел, чтобы от его рубашки оторвались пуговицы. Я перетащил его в другой конец комнаты, с очень, очень сочными ругательствами в его адрес. Мне было приятно смотреть, как он стирает слюни со своего резинового лица. Через несколько минут подъехала «скорая». Похоже, они ждали в засаде. Констатировали поверхностные порезы и повторно применили интра-ультра-венозно-оральную комбинацию. Пока они возились с матерью, ее рот сложился в гадкую демоническую улыбку. Он оставался начеку. Мне показалось, что так выглядит кошмарный навязчивый сон.
Хоть у нее и не хватило храбрости выброситься из окна, я знал, что с таблетками все может оказаться по-другому. Таблетки были менее болезненным и более радикальным решением. Кроме того, мать уже к ним очень привыкла. У нее был целый фармацевтический склад: успокоительное, снотворное, для снижения давления, для очистки сосудов головы, сердечное, болеутоляющее, одурманивающие, тонизирующее. Выбрасывая в помойное ведро все эти медикаменты, я обнаружил в нем отцовский мундштук с надписью «Филигрань, мэйд ин Призрен», он был сломан. Хм,