— Нам некогда! — сказала она. — У нас нет еще подарка на день рождения. И нет обеда для тебя. И вообще мы хотим побыть одни, понимаешь!
— Тогда до свидания, — сказал господин Эгон и печально поплелся в свою аптеку.
Конрад стоял и смотрел ему вслед. Он тоже погрустнел и тихо сказал:
— Мне жалко отца.
— Нечего его жалеть. Такого старого зануду!
Господин Бартолотти потянула его домой.
— Он мой отец, и я его люблю!
Конрад еще больше погрустнел. Поэтому госпожа Бартолотти торопливо заверила его, что и она любит Эгона. Всем сердцем любит! И Конрад снова повеселел.
Когда они пообедали, господин Бартолотти начала искать подарок для Кити. Доставая из шкафа в гостиной игрушечный сервиз, когда-то давно заказанный, она заметила, что Конрад хочет поговорить о господине Эгоне. Он начал с намеков: мол, родители должны мириться друг с другом, так лучше для детей, и если родители ссорятся, то в большинстве случаев виноваты оба. А еще сказал, что все люди разные и надо быть благожелательным к своим близким.
Госпожа Бартолотти мыла запыленный сервиз и тихо бубнила:
— Конечно. — Или: Да, да. — А сама думала: «Теперь мне нельзя и слова сказать про Эгона! Ведь я снова разозлюсь, начну ругать его, и Конрад снова загрустит».
Она решила при Конраде не говорить больше про аптекаря ничего плохого. И наступать ему на ноги только тогда, когда будет полностью уверена, что Конрад не увидит.
Без пяти минут три Конрад стоял уже у двери в прихожей, готовясь идти на день рождения. Он трижды умылся, дважды причесался и обулся в только что начищенные ботинки. В руках он держал коробку из-под обуви, завернутую в тонкую розовую бумагу. Сверху на коробке был приколот зеленый бант из двадцати петель. А розовую бумагу госпожа Бартолотти всю изрисовала маленькими красными сердечками. В коробке был упакованный игрушечный сервиз.
— Ну, Конрад, — сказала госпожа Бартолотти, — тебе можно уже идти.
— Еще нет трех, — заколебался мальчик.
— Несколько минут не имеют никакого значения, — сказала госпожа Бартолотти.
Но Конрад продолжал колебаться. На лестнице послышались голоса и смех. Голоса были детские.
— Слышишь, другие гости уже идут, — сказала госпожа Бартолотти.
Конрад кивнул, но не сдвинулся с места.
— И Флориана пригласили, — сказал он.
— А Флориан хороший мальчик? — спросила госпожа Бартолотти.
— Это тот, что кричал мне вслед: «Бартолотти в болоте», такой большой и толстый.
— Он просто пошутить хотел, — сказала госпожа Бартолотти и улыбнулась, чтобы её слова были убедительнее. Она не хотела, чтобы Конрад огорчался.
— Вы правда верите, что Флориан хотел пошутить? — спросил Конрад.