— Что они сказать могут?..
Кленов набросил на плечи шинель, вышел из землянки. Густая вязкая темнота ударила по глазам. Глухо шумели свою думу сосны. По самой земле полз холод, перекинутый от полярных льдов через Уральские горы ветрами. Вместе с холодом снизу к сердцу поднималось и какое-то знобкое, сосущее чувство тревоги перед надвигавшимися событиями и полной неизвестностью о доме, матери.
По лесной просеке заметались желтые снопы света: с завода за ночной сменой танкистов шла полуторка.
За полночь от Полянки, песчаной косы, где Дон под Осетровкой делает крутую петлю и поворачивает к Красному и Дерезовке, бесшумно отчалили лодки и заранее связанные плоты. На плотах и лодках напряженно вглядывались в наплывающие струистые заплаты круч, кудрявый лозняк над молочной дымкой. Пулеметчики, готовые в любую минуту стрелять, онемевшими пальцами сжимали рукоятки.
По мере приближения берега медленно костенели серые, будто из камня тесанные лица, стыли широко распахнутые зрачки. Тело наливалось звонкой пустотой, становилось невесомым.
Свистя крыльями, лодки обогнала птица, крикнула что-то над кручами. У овинов под трехгорбым курганом ей откликнулся сыч.
— Подвинь автомат. Нога затекла, — немолодой пулеметчик с желтой щетиной на щеках ворохнулся, поправил ленту.
— Сам на чем держусь?
— Тише! Мордует вас! — задушены о просипел второй номер.
Пахнет пресной рыбьей чешуей и сладковато-подопревший у корней перестоявшейся травой на лугу. В расчесанной кустарником дымке солдаты в лодках походят на призраки. Глаза опасливо косятся на зеленую темную глубь, меряют расстояние до медленно надвигающегося берега. Во рту язык не по вернуть: высохло. Скорее бы!
— Держись меня, — бубнит на ухо плечистый сержант с почерневшим от пота воротом гимнастерки соседу, остроносому пареньку с тонкой и длинной шеей. Тот проталкивает сухой ком в горле, согласно кивает головой.
— Право! Право!.. Тудыть твою! На кручу прешь!..
— Несет. Не видишь, — запаленный хрип.
— Эх, как бы…
Разговоры шепотом, но на воде голоса кажутся зычными.
На круче ударил и захлебнулся запоздавший пулемет, взлетели ракеты. Суматошно и не в лад вспыхнула и разрасталась стрельба по всему берегу. На плотах тоже ахнули пулеметы, автоматы. С берегов в ту и в другую сторону полетели снаряды и мины.
При первых же залпах солдат с мальчишеской шеей удивленно охнул, схватился за грудь и опрокинулся навзничь головой в воду. Сержант подхватил товарища — над водой резанул стенящий, отчаянный крик. Так кричат, наверное, понимая, что это последний их крик в этом мире, и вкладывают в него все.