– Спаси меня! – кричала она, не сводя глаз с Луки. – Ради Бога, ради всего святого, спаси меня!
Кто-то из монахинь набросил ему на лицо апостольник, и теперь он уже ничего видеть не мог; он задыхался под этим монашеским платом, но по-прежнему не имел возможности ни подняться с земли, ни даже пошевелиться; однако он продолжал кричать монахиням, чтобы они остановили этот самосуд. Он просил их не делать этого, даже когда они отобрали у привратницы факел, и та молча отдала его им, и поднесли этот факел к куче дров, щедро политых смолой. Он все еще пытался остановить незаконную казнь, когда сестра Урсула уже скрылась в клубах взметнувшегося к небу темного дыма, но тут до его ушей донесся пронзительный предсмертный вопль несчастной, ибо ее дорогие шелковые юбки и монашеское одеяние из чудесной тонкой шерсти сразу же вспыхнули ярким желтым пламенем.
* * *
Трое молодых людей в молчании ехали прочь из монастыря, глубоко потрясенные этим чудовищным актом насилия. Они понимали теперь, что и сами едва спаслись от казни без суда и следствия. Время от времени Луку начинала бить сильная дрожь, и он в который раз принимался яростно стряхивать с рукавов пепел казненной монахини, а Фрейзе проводил по растерянному лицу широкой ладонью и бормотал: «Всемилостивый Боже и пресвятые отцы…»
Ведь день они ехали по верхней дороге, протянувшейся над раскинувшимися внизу лесами, и осеннее солнце, выныривая из-за холмов, то и дело слепило им глаза. Земля под ногами была твердой как камень, и путники изрядно устали, когда наконец увидели впереди, над воротами, изогнутый побег падуба; это должно было означать, что здесь располагается гостиница, и друзья молча повернули туда.
– А что, этими землями тоже дон Лукретили владеет? – осведомился Фрейзе у конюха, прежде чем они успели спешиться.
– Нет, здесь уже не его земли. Вы покинули пределы его владений. Наша гостиница принадлежит синьору Пикканте.
– Тогда мы тут и останемся, – решил Лука. Чувствуя, как хрипло звучит его голос, он откашлялся и сплюнул, пытаясь избавиться от горького запаха того проклятого дыма. – Хвала всем святым, что нам самим удалось ноги унести! Я все никак не могу поверить, что мы из этого монастыря живыми выбрались.
Брат Пьетро только головой в ответ покачал, тоже не находя нужных слов.
Фрейзе отвел лошадей на конюшню, а Лука и Пьетро прошли в харчевню и попросили подать им местного красного вина – больше всего им хотелось избавиться от противного вкуса во рту и от преследовавшего их запаха горелой человеческой плоти. Затем они заказали еду, молча дождались, пока ее принесут, и старательно помолились перед трапезой.