Он рассерженно склонился над плечом графа и полоснул скальпелем. Лезвие заскрежетало по кости. Нащупав пулю, Натаниэль почувствовал облегчение.
— Поднесите лампу поближе, — выдавил он сквозь стиснутые зубы. Она подчинилась.
Окровавленная мушкетная пуля скатилась на стол.
Наложив на плечо графа второй тампон и повязку, Дринкуотер удовлетворенно хмыкнул. Они прибинтовали раненому руку к туловищу и устроили его на кушетке. Затем занялись матросами, пострадавшими от щеп.
Когда Дринкуотер, весь взмокший от пота, пошатываясь, выбрался на палубу, уже брезжил рассвет. Добравшись до поручней, лейтенант перегнулся и вытравил коньяк из желудка. Было зябко. Он положил голову на поручни. Его койку заняла Ортанс Монтолон, поэтому Натаниэль опустился на палубу рядом с четырехфунтовкой и провалился в сон. Тригембо принес одеяло и накрыл его.
Стоя у румпеля, лейтенант Гриффитс смотрел на закутанную фигуру. Хотя на лице не выражалось эмоций, внутри командира переполняло тепло. Он не ошибся в своей оценке Натаниэля Дринкуотера.
Глава 3. Занавес поднимается
Декабрь 1792 — февраль 1793 гг
Инцидент в Бобиньи завершил нелегальные операции «Кестрела». Временно не задействованный, куттер покачивался на волнах, огибавших мыс Пенли и достигавших якорной стоянки в Коусэнд-бей.
Обливаясь потом в душной каюте, Дринкуотер крутил в длинных пальцах гусиное перо. С потолка капал кондесат, производимый жарко натопленной печью в соседней каюте Гриффитса. Дринкуотер вел безнадежный бой с дремотой. Заставив себя встряхнуться, он перечитал то, что написал в своем дневнике.
«Удивительно, но месье де Токвиль пережил мою «операцию». Его слабость была вызвана большой потерей крови, ставшей следствием серьезного повреждения подмышечной артерии, которая, к счастью, не была разорвана полностью. Мышцы груди сильно повреждены благодаря тому углу, под которым вошла пуля, но похоже, кости целы, за исключением небольшого скола. Если он не загниет, раненый будет жить».
Внимание Натаниэля к медицинским деталям объяснялось тем, что сделанную им первоначальную операцию завершал его старый друг. Мистер Эпплби, хирург фрегат «Даймонд», пополнявшего в тот момент припасы в Хэмоуз, получил приказ прибыть на борт «Кестрела» и заняться раненым. Доктор не скупился на похвалы в отношении неумелых опытов Дринкуотера, но не отпустил его, не прочитав лекции о характере ран графа.
При этом воспоминании Дринкуотер улыбнулся. Возвращение домой получилось непростым. Из всех беглецов, перевезенных «Кестрелом» из Франции, этот заключительный квартет оставил самое неизгладимое впечатление. Бредящий в горячке аристократ и подчеркнуто равнодушный Этьен Монтолон составляли явный контраст своим товарищам по путешествию. Словоохотливый и восторженный Барайе оказался веселым собеседником, ни одна деталь в действиях куттера не избегла его критических замечаний или же восхищенных похвал. Он, похоже, покончил с прошлым, повернувшись спиной к Франции, и до мозга костей желал заявить себя англофилом. В отличие от мужчин, Ортанс держалась настороженно, пользуясь уединением благодаря своему полу, она выказывала презрительную холодность. Ее красота вызывала восхищенный шепоток у матросов и легкое смущение среди офицеров, с которыми ей приходилось общаться.