– Ваши волосы, – прошептал он в приливе какого-то глупого раскрепощающего веселья, – пахнут дымом костра, ветром дальних дорог…
Он хотел сказать еще, что тут рядом, на мысе Тарханкут, с восемьсот шестнадцатого года горит маяк, освещая путь отважным капитанам, что в любую погоду и при любых политических режимах маяк зажигается и погасает в одно и то же время, и что можно, пожалуй, еще найти любовь на краешке земли в начале третьего тысячелетия. Но она отстранилась и, держа его корпус на вытянутых руках, довольно долго и изумленно смотрела в его лицо.
– Ты что, дурак, что ли? – произнесла, наконец, она. – Мои волосы пахнут духами шанель номер пять… – она покачала головой, а потом помотала ей, дабы ароматы, которые таили внутри себя не до конца распущенные пряди, сделались явственней. – В вашем возрасте пора бы уже научиться различать запахи.
Теперь уже он поджал губы, как Вика на пляже. Танец продолжился, но без прежней обещающей страсти, в плечо его больше никто не кусал и живота его больше не касались мягкие острия высокой трепетной груди.
Домой он шел один по узкой песчаной косе между лиманом и заливом, глядя на то, как маяк сухим, коротким светом равномерно указывает кому-то неведомому границы суши. «А какой у меня возраст? – мучительно соображал он. – Что это она сказала? Какой такой возраст?»
Отголоски музыки шаг от шага делались слабей. Под деревьями шелковицы сгустками крови чернели раздавленные ягоды. Около бассейна было налито, значит, только что купались, но стояла тишина и все было погружено в сон. Стекло в его двери, расчлененное на черные блестящие квадраты, возбуждало тоску по свершившемуся и поэтому уже несбыточному. На столе лежала веточка лаванды. Он поднес ее к носу. «Нет, Горацио, правда, ведь этот запах приятнее табачного дыма?» – подумал он с грустной неуверенностью и не стал включать электричество. «Намного», – так же неуверенно согласился Горацио.
Из-за миндальных деревьев показалась темная фигура.
– А где все? – спросил Андрей с изумлением и с внезапно возникшей надеждой.
Роман как-то невесело пожал плечами. Они уселись на краю мокрого бассейна с бутылками пива в руках. Говорил один Роман, а Андрей терпеливо слушал, прихлебывая из бутылки. Когда он поднимал голову, краем зрения захватывал Кассиопею, и блеск ее звезд казался ему насмешливой улыбкой уродливого рта.
– Здесь катание самое лучшее, – бормотал Роман, вращая головой во все стороны, словно кого-то выглядывая. – Я вообще-то много где катался. Реально поездил по миру. В Венесуэле катался. Скоро эта лужа золотой станет. Отличное здесь место. Идеально для серфа.