Как назло, в обоих стволах у меня были патроны с дробью. Пока я заменял их патронами с пулей, медведь оказался возле инженера. Стрелять было опасно: совсем рядом с Шервицем находилась Хельми и другие охотники. Если бы пуля миновала медведя, она могла бы натворить много зла, нужно было ждать, пока зверь минует линию охотников.
Не растерялся Шервиц. Он выстрелил в медведя. Я остолбенел. Попал? Что теперь будет? Ведь стрелять в медведя дробью — это все равно что покушаться на самоубийство. Ужаленный зверь в таких случаях яростно бросается на легкомысленного стрелка. Но, к моему удивлению, медведь лишь остановился, оглянулся и прибавил шагу, направляясь в чащу. И тут раздались один за другим два выстрела, что-то около меня просвистело и ударило в ствол соседнего дерева.
Мгновенно бросившись на снег, я услышал крики людей, заглушённые отчаянным собачьим лаем. Падая, я выпустил из рук ремень, и мои псы бросились за медведем. Впереди, разумеется, бежал Дружок, увлекая за собой и Норда, которого я никогда еще не брал с собой на медвежью охоту.
Пока все это происходило, медведь исчез. Судя по всему, он был очень молодой, в полном смысле слова необстрелянный. Выстрелы его испугали и прогнали. Осмотрев снег, мы обнаружили, что медведь не был даже ранен. Повезло…
В первое мгновение я не понял, что со мной случилось. Лишь когда встал и стряхнул снег, который залепил лицо, набился в уши и под воротник, сообразил, что Хельмиг с преступной легкомысленностью выстрелил в убегающего медведя сразу двумя пулями. А так как он находился прямо на линии охотников, то выстрел угрожал именно их жизни, а вовсе не медведя. Первая пуля прошла мимо меня, вторая лишь вырвала клок шерсти у медведя и попала в дерево, возле которого стояла Хельми. Отлетели щепки — одна попала Хельми в голову, другая — Шервицу в ногу. И хоть рана была пустяковая, инженер отчаянно закричал. Можно было подумать, что у него по крайней мере прострелена голень.
Сбежались охотники. Я поспешил к Хельми, которая недвижно лежала на снегу. Щепка ударила ей в висок, она потеряла сознание. Увидев это, Шервиц вновь испустил отчаянный крик, осыпая проклятиями незадачливого охотника.
Растормошив Хельми, я хотел ее поднять. Придя в себя, она открыла глаза и, потерев рукой висок, сказала:
— Уф! Это был выстрел. Как только голова не разлетелась…
Улыбнувшись, она попыталась встать, но, качнувшись, снова уселась в снег. Подошел виновник несчастья — доктор Хельмиг. Он еще раньше сокрушенно мотал головой — очевидно, это должно было означать, что он не виноват. Потом сказал: