Я так привык к ее лицу.
С нее начинается день
[26].
«Ну, — спросил он свое глуповатое отражение, — и насколько же ты сентиментален?» Но когда он оделся, то пошел и раскопал свой старый проигрыватель, вытер пыль с пластинки Фрэнка Синатры и поставил ее на проигрыватель.
Хуанита закончила драить террасу и теперь, заслышав музыку, положила щетки и вошла в дом, оставляя на кафельном полу следы от своих мокрых босых ног.
— Сеньор, — сказала она.
— Хуанита! Buenos dias.
— Сеньор хорошо спал?
— Возможно, слишком хорошо.
Я привык к песенке,
которую она насвистывает днем и ночью.
— Где сеньорита?
— Она уплыла к яхте сеньора, чтобы поплавать.
— На чем она туда уплыла?
— Она взяла маленькую лодку.
Он в изумлении поднял брови:
— Ну что ж, рад за нее. Хуанита, у нас есть кофе?
— Я приготовлю.
Она пошла набрать воды, а Джордж вдруг понял, что чувствует себя достаточно хорошо, чтобы закурить. Он нашел сигарету, зажег ее, а затем осторожно сказал:
— Хуанита?
— Si, сеньор.
— Американка оставалась вчера вечером в «Отеле Кала-Фуэрте»…
— Нет, сеньор.
Он нахмурился:
— Что ты хочешь сказать?
Хуанита ставила на кухне чайник.
— Она не оставалась, сеньор. Она уехала в Сан-Антонио прошлой ночью. Она не взяла комнату в гостинице. Росита сказала Томеу, а Томеу сказал Марии, а…
— Знаю: Мария сказала тебе. — Но новость, которую сообщила Хуанита, принесла ему позорное облегчение, хотя мысль о том, что Фрэнсис неслась в Сан-Антонио ночью в машине, подобно смертельной бомбе, вызвала у него мурашки. Он молился, чтобы ничего не случилось, чтобы она не попала в аварию, чтобы не находилась сейчас в какой-нибудь обочине в перевернувшейся машине.
С видом человека, со всех сторон окруженного несчастьями, он почесал шею сзади, затем пошел на террасу поискать свою вторую головную боль. Он взял бинокль и навел его на «Эклипс», но, хотя шлюпка мирно качалась на волнах под кормой яхты, Селины нигде не было видно.
Однако день стоял прекрасный. Такой же солнечный, как и накануне, но более прохладный, а из входа в бухту катилось ласковое море. Сосны качали своими колючими головами в такт ветерку, а небольшие волны весело бились о слипы. Все вокруг наполняло его радостью. Голубое небо, голубое море, «Эклипс», стоящая на якоре и покачивающаяся на спокойных волнах, белая терраса, красная герань, все такое милое и знакомое и в то же время волшебно-свежее этим утром. Перл сидела на краю причала, поедая восхитительное лакомство в виде рыбьей требухи, которую она где-то нашла; Фрэнсис вернулась в Сан-Антонио, а Хуанита варила ему кофе. Он не мог вспомнить, когда он так прекрасно себя чувствовал, когда был так полон надежд и оптимизма. Как будто он много месяцев прожил в унылом мраке приближающейся грозы, а теперь гроза миновала, давление выросло, и он снова смог дышать свободно.