Я сделал вид, что сильно разозлился. Очень мне хотелось прожить еще четыре пятых своей жизни.
Я заорал, что этот цилиндр у меня уже они-сами-знают-где. Цилиндр ни на что не годен! Я засовывал туда и купюры и черт знает что еще, но цилиндр не вернул мне это! Да еще неделю назад какой-то засранец украл его у меня! Должно быть, наслушался сплетен разных добрых людей, хотя на деле от этого цилиндра никакого толку! Я написал заявление в полицию, в надежде, что мне возместят моральный ущерб, но там надо мной только посмеялись!
Я метал громы и молнии. Я смотрел на тех двух типов свысока. Когда они стали слушать мои разглагольствования с угрожающей скукой, я перешел на усталый тон. Я даже почувствовал себя старше лет на сорок. Я сказал, что рад бы им показать цилиндр, да и вообще отдать его к чертям, вот только у меня его сперли.
Тот, о кого я ударился лбом, смотрел куда-то вверх. Однако второй смотрел на меня, причем с подозрением.
Я спросил, знают ли они, где я живу. Они сказали, то нет. Я заявил, что теперь знают, и кинул рукой позади себя. Те двое переглянулись. Один переспросил, правда ли я живу именно здесь, на что я ответил надменно и положительно.
Они снова взглянули друг на друга, уже со страхом. Они принесли извинения, что побеспокоили меня. Они заверили, что сделали это исключительно из любопытства, а не из злостных побуждений. Тот, что был со мной одного роста, похлопал меня по плечу и выразил надежду, что я никому не буду жаловаться на их глупое и недостойное поведение. Особенно соседу, которому принадлежит половина восемнадцатого этажа в этом доме.
Я их успокоил, сказав, что у меня нет особенного желания болтать о всяких глупостях при моем друге, когда мы обсуждаем наши общие важные дела.
После мы почти дружески распрощались. Я зашел в подъезд этого загадочного дома, благо какой-то идиот оставил дверь открытой.
Те двое какое-то время не уходили, я видел из окна. Но, похоже, страх взял свое, и они исчезли. Я тоже все еще был напуган. Я не мог позволить себе выйти теперь из этого дома. Но и оставаться было страшновато.
Я решил, что сворачиваться калачиком на роскошном диване в холле было бы неблагоразумно. Сон в каком-нибудь пыльном углу так же не представлялся мне желанным.
Я понял, что в плане действий готов теперь на многое. Даже на унижение. Я позвонил в первую квартиру на первом этаже. Мне открыла женщина, с виду лет на пятнадцать-двадцать старше меня.
Я представился, многократно извинился и промямлил, что в силу странных и неожиданных обстоятельств вынужден искать себе ночлег в этом доме. Я спросил, не знает ли она, не сдает ли здесь кто-нибудь комнатку. Мне нужно всего лишь на ночь.