– Представляете, вчера, он прокусил мне палец! – Рогова потрепала Онегина по затылку. – Мальчишка.
– Это страсть, – оправдался тот и принялся целовать ее полные руки.
Меня начинали раздражать наши гости. И Рогова, с ее надменностью в степени наглости. И Онегин, подобострастный кузнечик на плече исторически важной особы. И даже Светка, которая их привела. Хотя, конечно, нет. Светку я любила. Талантливая, добрая. Пьющая только.
– Онегин! – стряхнула Рогова кузнечика со своих исторических пальцев. – Иди за водкой.
Видно было, что бедный пушкинский герой уже не может никуда идти. Он хотел встать. Вернее, чтобы его подняли, одели, увезли, там зарыли в тряпочки, и тогда он, видимо, был готов из благодарности прокусывать пальцы всем, кто об этом попросит.
– Не хочу… – простонал пьяный юноша.
Роза открыла глаза и мрачно зыркнула на него:
– Евгений!
Тут ситуацию разрядил Максим:
– Я, конечно, не Ленский, – сказал он. – Но компанию в походе за напитками составить могу.
Онегина как подменили, он соскочил с кресла, одним прыжком переместился к стулу, на котором сидел Максим, и, по-гусарски, коротко поклонившись, радостно отчеканил:
– Я готов.
– Понятное дело, – расхохоталась Крупская-Рогова. – Вы, милочек, с Онегиным осторожнее. Он – педик!
Меня передернуло. Я не ханжа, но не люблю грубых формулировок. Хотя, конечно, богемная эстетика безгранична. Особенно, в сфере художников. Об ориентации Онегина Рогова могла бы и не говорить. Кому это интересно? Мне, например, нисколько. Это вообще неинтересно. Это грустно и немного противно.
Я поглядела вслед уходящему за водкой красавцу. Вот, человек. Кто он? Красив и молод. Возможно, глуп, а, может, и умен. Скорее, хитер. Живет в образе. Откуда этот образ? Он молод и красив, поэтому его все любят. Все. И мужчины, и женщины, и даже Рогова, предпочитающая женскую натуру. Назвался Евгением Онегиным, и живет. Его кормят, поят, ему позволяют кусать руки и целовать ноги. А он даже не знает что такое – позволять. Он привык. Он ЗНАЕТ, что его все любят. Я ухмыльнулась в мыслях. Почему это все? С чего я взяла, что все? Мне, например, он не нравился. Значит, не все… Вот Рогова. Она вообще может любить? Обломок истории. Скала, начиненная талантом, грубой эстетикой и тягой к странным отношениям. Зачем ей, начинающей увядать, даме, этот юнец? Она тщеславна, все, что она говорит и делает – пропитано тщеславием. И Онегин – маленький кусочек этого тщеславия. Молодой, свежий, страстный. А главное – закрывающий на все глаза. Ему все равно, кто его кормит и зарывает в тряпочки. (Привязалась я к этим тряпочкам.) И поэтому стареющая некрасивая женщина может расслабиться, не думать о внешности, возрасте, поведении, и заниматься только своим творчеством. Так. Я пришла к тому, что образ нашего гостя полезен для других и трагичен для него самого. А с чего я начинала?