Оба салона в номерах, которые занимали родители Сильвии, были битком набиты. Некоторые из присутствующих пели, другие — играли, но все без исключения курили и пили.
Когда Сильвия вошла, музыка прекратилась.
— Алло, иди-ка сюда, беби! — ласково приветствовал девушку отец, и на его удивительно красивом лице заиграла счастливая улыбка.
Сидевшая у рояля женщина с сильно подведенными глазами и алым ртом позвала, улыбаясь и показывая при этом изумительные зубы:
— Подойди и поцелуй меня, дорогая!
Сильвия с радостью послушалась. Она обожала Фернанду. У той в парижской квартире до сих пор хранились все игрушки, которыми маленькая Сильвия играла в тот памятный год, когда родители девочки уехали и оставили ее на попечение Фернанды. Именно француженка первая назвала ее «Бит»[1], и теперь почти никто не называл Сильвию иначе.
— Деточка, ты выглядишь, как ангел, сошедший на землю, — сказала Фернанда.
— Я ужасно рада, что вы здесь!
— Давайте поговорим о вас, — обратился кто-то к Сильвии. — Кто он, Бит? Мы с Тедди были в курзале и видели вас с ним. Кто этот высокий молодой человек, сложенный, как Бог, и заказывающий свои костюмы на Сэвил-Роу[2]?
— Это новый жиголо, — ответила Сильвия, улыбаясь, — его фамилия Родди, и завтра утром мы с ним едем кататься на автомобиле.
— Неужели Делия Моррис познакомила тебя с профессиональным танцором, Бит? — с легкой досадой в голосе томно спросила леди Дин.
— Нет, мама, она куда-то исчезла, когда мы вошли в курзал; в общем, я потеряла Делию, или она оставила меня как раз в тот момент, когда я встретила мистера Родди.
— Курзал может оказаться райским садом, полным соблазнов, — шутливо заметила леди Дин и жалобно добавила: — Право же, деточка, у тебя нет ни малейшего представления о том, что можно и чего нельзя делать.
— Мне очень жаль профессиональных танцоров, — сказала Сильвия. — Я очень люблю танцы, но как, должно быть, ужасно танцевать с тем, кто заплатит, не считаясь с собственным желанием. Особенно для мужчин. И, в конце концов, это не много дает.
— Действительно ужасно, — вмешался Колли. — Давайте в таком случае играть во что-нибудь, что может дать нам больше. Как вы насчет «железки» или баккара, господа?
Комната мгновенно превратилась в игорный дом.
Сильвия, куря папиросу, некоторое время следила за игрой, затем сама поставила десять франков, выиграла и отошла к окну.
За окном сияла ночь; свежий ветерок ворвался в комнату, принеся с собой соленый запах моря и благоухание садовых цветов.
Где-то часы пробили два.
Сильвия вернулась к игрокам, постояла около отца, подошла к Фернанде и, наконец, прошла к себе.