– Я сегодня отменно поработал, даже не стану включать комп, чтобы опять не затянуло, – пояснил он зевая. – Спасибо, я так вкусно, кажется, никогда не ел!
К моему удивлению, он троекратно расцеловался с моей тетушкой и отправился в душ. Через некоторое время он переполз на разобранный и подготовленный ко сну диван.
– Ну, как дела у мальчика? – услышав рулады храпа из комнаты гостя, спросила тетушка, и на ее лицо вернулось выражение тревоги, с которым она нас встретила.
– Нормально, как видишь, жив пока, – в духе «черных» голливудских комедий попыталась я пошутить, но тетушка обиженно сжала губы.
– Как ты можешь?! Он же совсем ребенок! Беззащитный, да еще и с разбитым сердцем! Ты просто обязана позаботиться о нем, о его безопасности! – попыталась она, видимо, воззвать к моей профессиональной совести.
Возражать ей в данный момент не было смысла.
– Делаю, что могу, – уклончиво ответила я, решив, что посвящать Милу в подробности двух покушений, с которыми мне пришлось сегодня разбираться, незачем.
– Да я не о том, – досадливо махнула она рукой. – Уж в твоих-то способностях у меня нет причин сомневаться, ясно же, что ты его спасешь…
– Спасибо, конечно, родная, но мне бы твою уверенность, – перебила я ее, поскольку никогда не позволяла ни себе, ни кому-то другому выносить преждевременные оценки моим действиям.
– Ой, прости, я говорю, не думая! – спохватилась тетушка и прикрыла рот рукой.
– Все в порядке! – я улыбнулась. – Так что тебя волнует?
– Девушка его, Маша! На парне же лица нет из-за страданий! – горестно вздохнула моя сердобольная родственница, а я мысленно вдруг возрадовалась, что наконец-то ей есть кого «сводить», кроме меня.
– Она у меня в разработке! Естественно, меня тоже заботит это совпадение – что она пропала накануне покушений на Васю.
– Да в какой такой разработке?! Ребят надо помирить! – Мила явно была в этот вечер в ударе.
– Стой, сбавь обороты, мое дело – сохранить парню жизнь, а вся эта чувственная мура – не для меня…
На минуту тетушка остановила на моем лице внимательный взгляд. Затем медленно, словно бы взвешивая каждое слово, произнесла:
– Я тебя поняла и… услышала. Ты права: в нашей семье о чувствах беспокоюсь только я! – она вновь обиженно поджала губы.
Мне стало неловко за свой суровый тон.
– Прости меня, ты же знаешь, что мне сложно переключаться на что-то постороннее, кроме работы. – Я дотронулась до рукава ее халата.
– Да это ты меня прости, – она успокаивающе похлопала меня по руке. – Ты жизнью своей рискуешь, а я к тебе пристаю не по делу. Действительно, с чувствами найдется кому разобраться… – загадочно добавила она.