— Ты забыла перчатку. Вернулась и застала меня, когда я смотрел фотографии...
— Я помню, — отзываюсь я. — Кадры аэрофотосъемки, да? Ты мне тогда сказал, что выискиваешь лагеря заразных.
Джулиан качает головой.
— Я соврал. Я просто... просто мне нравилось смотреть на эти просторы. На эти места. Но мне и в голову никогда не приходило - даже когда я мечтал о Диких землях и неогороженных местах, — я никогда не думал, что на самом деле все может быть вот так вот.
Я беру его за руку и пожимаю ее.
— Я знала, что ты врешь.
Сегодня глаза Джулиана совершенно голубые — летний такой цвет. Иногда они делаются серо-грозовыми, как океан на рассвете. А иногда — светлыми-светлыми, как небо в час зари. Я уже знаю все оттенки. Джулиан проводит пальцем по моему подбородку.
— Лина...
Он так внимательно смотрит на меня, что я начинаю тревожиться.
— Что случилось? — спрашиваю я, стараясь говорить беззаботно.
— Ничего. — Джулиан берет меня за вторую руку. — Ничего не случилось. Я... я хочу тебе кое-что сказать.
«Не надо», — пытаюсь произнести я, но мир распадается на части от бурления смеха, истерического ощущения, которое всегда возникает у меня перед экзаменами. Джулиан случайно посадил на щеку грязное пятно, и я начинаю хихикать.
— Что такое? — сердится он.
Но, раз начав смеяться, я уже не могу остановиться.
— Грязь, — сообщаю я и касаюсь его щеки. — Выпачкался.
— Лина! — Джулиан произносит это с такой силой, что я, наконец, умолкаю. — Я пытаюсь кое-что тебе сказать, понимаешь?
Несколько мгновений мы стоим, молча, глядя друг на друга. Дикие земли тоже словно застыли. Кажется, будто деревья вокруг затаили дыхание. Я вижу свое отражение в глазах Джулиана — тень, бесплотное очертание. Интересно, какой я кажусь ему?
Джулиан набирает побольше воздуха. А потом выпаливает:
— Я люблю тебя.
Ровно в тот миг, когда у меня вырываете я:
— Не надо, не говори!
Еще одно мгновение тишины. Джулиан, кажется, потрясен.
— Что? — переспрашивает он, в конце концов.
Мне хочется взять свои слова обратно. Мне хочется, чтобы я могла сказать: «И я тебя». Но эти слова заперты у меня в груди, словно в клетке.
— Джулиан, ты же знаешь, как ты мне дорог.
Я протягиваю к нему руку, но он отстраняется.
— Не надо.
Он отводит взгляд. Между нами повисает молчание. С каждой минутой становится все темнее. Воздух сереет, как будто кто-то принялся размазывать рисунок, сделанный углем.
— Это из-за него, да? — наконец произносят Джулиан, снова взглянув на меня. — Из-за Алекса?
Я и не думала, что Джулиан знает его имя.
— Нет, — с излишним напором произношу я. — Не из-за него. Между нами больше ничего нет.