«Вольно или невольно усадьба становилась убежищем, психологической нишей, своеобразным тылом, который необходимо было укрепить» [461] . С этим трудно не согласиться, однако необходимо отметить следующее. О формировании особого усадебного мира как мира частной жизни можно говорить в том случае, когда усадьба «вольно», т. е. вполне осознанно, противопоставлялась службе, когда жизнь в усадьбе противопоставлялась жизни во дворце, т. е. при дворе. Усадьбу-дворец от усадьбы-убежища отличают не столько художественные формы, сколько образ жизни, реализующийся в попытке «выйти из строя» [462] – прежде всего, придворного. В этом плане симптомом частной жизни могут служить памятники в курском имении Барятинских – мелиоратору, управителю и кирпичных дел мастеру [463] , в отличие от памятников императрицам или обелискам в честь государей.
Трудность различения приватного и публичного связана с т. н. патримониальным характером отношений внутри придворного общества. Двор российских монархов XVIII века был организован по принципу «домохозяйства», в этом отношении он близок другим дворам, и европейским, и дворам русских царей XVII столетия с их должностями постельничих, кормчих, стольников и т. д. Придворные должности, от «Табели о рангах» (1721) до «Высочайше утвержденного придворного штата» (1796) были связаны с различными сторонами «домашнего» хозяйства монарха [464] . Государь или государыня при своем дворе выступали в роли хозяев огромного «дома», участвуя в личной жизни домочадцев. Дело не только в том, что их воле рушились или создавались карьеры – они «сыскивали» невест и женихов, устраивали свадьбы, держали у купели новорожденных младенцев, опекали сирот.
Придворное общество было «большой семьей», тем более, что оно действительно было тесно связано узами родства и свойства. Так, княгиня Е.Р. Дашкова, урожденная Воронцова, состояла в родстве со Строгановыми, Паниными, Бутурлиными, Репниными, Куракиными, Волконскими. Она могла счесться родством и с членами императорской фамилии – была крестницей императрицы Елизаветы Петровны и великого князя, впоследствии императора Петра III, свекровь Е. Дашковой состояла в родстве с самим Петром I. Строгановы, подучившие дворянский титул из рук Петра I, состояли в родстве с Нарышкиными, Голицыными, Воронцовыми, Трубецкими, Хованскими, Чернышевыми. Они также были в родстве с императорским домом, Елизавета Петровна, как отмечал биограф «вовсе не скрывала этого родства» [465] . Новая знать, выносимая на гребень общества дворцовыми переворотами и пребыванием «в случае», скоро вплеталась в эту систему родственных отношений.