Вся работа заняла у Эрона пятнадцать минут. Значит, мне дай бог справиться за сорок пять, решаю я про себя.
С первым рулетом так и получается. Довольно скоро я понимаю, что изготавливать рулет из индейки — это примерно то же, что носить воду решетом. Птица оказывает пассивное, но упорное сопротивление. Она ни за что не желает сворачиваться, и какой-нибудь капризный ошметок крыла или кусок бедра все время норовит выскользнуть наружу.
Когда же мне удается свернуть ее в некоторое подобие рулета, выясняется, что труднее всего перевязать его шпагатом, не дав при этом развалиться. Сначала я чересчур затягиваю продольную петлю, и рулет принимает форму уродливой буквы «4». Затем, наоборот, я делаю ее слишком слабой, и шпагат просто соскальзывает. Наконец, мне удается найти нужное натяжение, и я благополучно делаю две длинные петли, переворачиваю рулет и начинаю крутить поперечные. Рулет тем временем так и норовит развалиться, и отовсюду вылезают рваные концы. Обвязывать ростбиф было не в пример проще: там я имела дело с одним мускулом, у которого имелась своя логика и форма; теперь же я пытаюсь подчинить кучу изрубленного мяса своей собственной логике.
Это одновременно нудная и творческая работа. Мясо индейки гораздо более липкое, чем свинина или говядина, и шпагат моментально покрывается скользким налетом. Узлы затягиваются на нем раньше, чем я ожидаю, и кучу веревок приходится выбрасывать. Поверх этих обрывков я кидаю в ведро несколько крупных костей, чтобы спрятать от Эрона следы своих промахов.
Но когда все наконец закреплено, подоткнуто и связано, меня охватывает чувство великого удовлетворения. Это радость не скульптора, который нашел и обнажил спрятанное в мраморе лицо, а скорее наездника, укротившего дикого жеребца.
Второй рулет идет уже гораздо легче. Обвязывать мясо я давно научилась, теперь остается только чуть-чуть подкорректировать технику, и вскоре я уже работаю в том же темпе, что и Эрон. (Наверное, даже быстрее. Меня немного пугает, насколько быстро развился во мне агрессивный дух соревнования. И еще то, как непомерно я горжусь своими маленькими победами. Боюсь, что тестостерон заразен даже для женщин.)
— Здорово у тебя получается, — одобряет Колин.
— Спасибо.
— Куда лучше, чем у меня.
— Да брось ты.
Но я рада, что он это заметил. А ведь и правда, мои рулеты гораздо симпатичнее, чем его.
— Знаешь, что я тут подумал? — вслух размышляет Колин, пока его толстые пальцы вяжут аккуратные узелки. — Вот я читаю много исторических книг, и там иногда называют каких-нибудь королей или полководцев мясниками. Когда хотят сказать, что они жестокие, кровожадные и тупые. И мне всегда бывает немного обидно. Потому что мясник — это как раз совсем даже наоборот.