— Ты ещё ничего этого не понимаешь, — говорил он, — потому как ты — студент. Вот поживёшь, помотаешься, тогда и поймёшь.
Прощай, философ. Увидимся ли когда-нибудь?
Весь путь до Ленинграда стою в тамбуре. Вот и вокзал. Начало шестого утра. Зал ожидания, где я два года назад ночевал, когда прибыл сюда из своего Петровска. Вон моя скамейка. Да, это она. Присаживаюсь. Народу мало. Возвращение блудного сына, подумал я и засмеялся. Что ж, будем начинать снова.
В одиннадцатом часу я прохаживаюсь в коридоре первого учебного корпуса перед дверью кабинета замдиректора по учебной части.
Черноволосая, тонкая и высокая секретарша с лицом египтянки приняла моё заявление, в котором я прошу восстановить меня студентом второго курса. Секретарша сказала, чтоб я подождал минут двадцать. Она сообщит, когда прийти за ответом.
В общежитии я уже побывал, никого из знакомых ребят нет. Тётя Маша сказала, что после спортивных сборов они разъехались по домам.
Бочкообразный комендант не позволил пожить в общежитии.
— Ни в коем случае, — прохрипел он, — без прописки ни в коем случае. Права не имеем.
Дверь в приёмную открылась.
— Картавин, на минуточку, — зовёт меня секретарша.
— Вы меня извините, — говорит она, — но я вам дам маленький совет: вы очень коротко и суховато написали заявление. Послушайте, послушайте, я вам добра желаю: перепишите заявление. Оно должно звучать просьбой, понимаете? Вы провинились, вы раскаиваетесь, вы просите. В таком духе.
— Это обязательно?
— Даже очень. Я знаю Никодима Петровича. Давайте вместе. Только скорей. Вот вам бумага, начинайте…
— …и обещаю, что буду хорошо учиться, диктует она.
— Ну зачем? Я же не школьник!
— Пишите, пишите, голубчик. Вам это ничего не стоит.
Заявление-просьба написано.
— Приходите в среду. Обязательно с утра. Думаю, всё будет хорошо…
Тридцать второй трамвай везёт меня на Охту. Стою в заднем тамбуре. В одной руке зимнее пальто, в другой чемодан. Кондукторша сказала, ехать мне долго. Когда писал заявление-прошение вместе с секретаршей, я внутренне усмехался. Теперь не до усмешки. «И обещаю, что буду хорошо учиться, аккуратно посещать лекции».
— У-у-у, — простонал я, прижимаясь лицом к стеклу окна. Так мог написать школяр, бездельник, разгильдяй. Прочитают замдиректора, директор. Прочтут в деканате… Слева от меня — седенькая старушка бросает тревожные взгляды. Пошли они к чертям со своим институтом. Уеду опять в Тихвин. Нет, в Магадан. Я стараюсь заглушить стыд. Но знаю, что никуда не поеду. Стараюсь думать о чем-нибудь другом.
За окном тянется дощатый забор, перед ним — канава с ржавой водой. За забором какие-то одноэтажные строения. По другую сторону трамвайного пути то ли парк, то ли лес. Отдельно стоящие домики.