. Стражник же отвечал: «Ни, госпоже, боюся». Тогда боярыня снова попросила его: «И ты поне (хотя бы) хлебца». — «Не смею», — отвечал стражник. Умоляла боярыня дать ей «мало сухариков», яблочко, огурчик и всякий раз слышала отказ. Тогда она попросила исполнить её последнюю просьбу: похоронить рядом с сестрою. Позвав другого стражника, она отдала ему свою рубашку и попросила постирать её на реке: «Се бо хощет мя Господь пояти от жизни сея, и неподобно ми есть, еже телу сему в нечисте одежди возлещи в недрех матери своея земли». Стражник пошел к реке, «платно (полотно) мыяше водою, лице же свое омываше слезами».
В ночь с 1 на 2 ноября 1675 года старице Мелании, находившейся в отдалённой пустыни, было видение: явилась к ней во сне инокиня Феодора, одетая в схиму и куколь «зело чюден», сама же была «светла лицем и обрадованна». В своём схимническом облачении Феодора была прекрасна. Чудный свет исходил от неё. Она осматривалась по сторонам и руками ощупывала свои новые одежды, удивляясь красоте небесных риз. Также она непрестанно целовала образ Спасителя, который находился рядом с ней, и кресты, вышитые на схиме. И делала она это долго, пока старица Мелания не пробудилась от сна…
В эту ночь в Боровской темнице святая преподобномученица Феодора умерла от голода. Тем самым духовный поединок между царём и боярыней закончился. В глазах народа она навеки осталась победительницей. «Народ воспринимал борьбу царя и Морозовой как духовный поединок (а в битве духа соперники всегда равны), — писал А. М. Панченко, — и, конечно, был всецело на стороне “поединщицы”. Есть все основания полагать, что царь это прекрасно понимал. Его приказание уморить Морозову голодом в боровской яме, в “тме несветимой”, в “задухе земной” поражает не только жестокостью, но и холодным расчётом. Дело даже не в том, что на миру смерть красна. Дело в том, что публичная казнь даёт человеку ореол мученичества (если, разумеется, народ на стороне казнённого). Этого царь боялся больше всего, боялся, что “будет последняя беда горши первыя”. Поэтому он обрёк Морозову и её сестру на “тихую”, долгую смерть. Поэтому их тела — в рогоже, без отпевания — зарыли внутри стен боровского острога: опасались, как бы старообрядцы не выкопали их “с великою честию, яко святых мучениц мощи”. Морозову держали под стражей, пока она была жива. Её оставили под стражей и после смерти, которая положила конец её страданиям».
* * *
Получая в далёком Пустозёрске скупые известия о судьбе боровских страдалиц, Аввакум восхищался подвигами Морозовой и её соузниц, называя их в своих посланиях «святыми» и обращаясь к ним в таких, исполненных высокой поэзии словах, уже приближающихся по своему звучанию к церковным гимнам: