Антитезой человеку духовному стал фрейдовский сексуальный человек
Его учение о libido оказало такое же влияние на просвещённые умы XIX столетия, как оказало в свое время на них гелеоцентрическое учение Коперника.
Революция начатая в умах человечества Зигмундом Фрейдом продолжается и по сей день.
Но всесилен ли Фрейд. Можно ли его учение, рождённое при исследовании больной души, души слабой предрасположенной к неврозам, распространять и на социальные сферы нашей жизни, окутывая плотным покрывалом пансексуализма, буквально все проявления человеческой жизни.
Нет, мы совсем не собираемся, подобно новым Геростратам, поджигать величественный храм Фрейдовской славы. Мы лишь только войдём в него и внимательно осмотрим его стены.
Своё учение о психоанализе Фрейд, как известно, начал с лечения неврозов, с исследования причин их обуславливающих. Вот к неврозам мы и обратимся.
Можно было бы обратиться к самим лекциям Фрейда, где он с удивительным мастерством литератора, рассказывает о длинном и тернистом пути своего учения.
Но предоставим слово другому литератору, а именно, Стефану Цвейгу страстному поклоннику и популяризатору Фрейдовского таланта.
"Этот толчок получается, - пишет он, рассказывая нам об истоках психоанализа, - в результате личного дружеского общения с более старшим товарищем, доктором Йозефом Брейером, с которым Фрейд встречался и раньше, в лаборатории Брюкке. Брейер, чрезвычайно занятый работой домашний врач, весьма деятельный и в научной области, без определённой, однако, творческой установки, ещё раньше, до парижской поездки Фрейда, сообщал ему об одном случае истерии у молодой девушки, при котором он достиг удачного результата совершенно особенным образом. У этой молодой девушки были налицо все обычные, зарегистрированные наукой явления истерии, этой наиболее выразительной из всех нервных болезней, то есть параличные состояния, извращение психики, задержки и помрачения сознания. И вот Брейер подметил, что молодая девушка чувствовала облегчение всякий раз, когда имела возможность порассказать о себе то или другое. Врач, человек неглупый, терпеливо слушал всё, что говорит больная, так как убедился, что всякий раз, когда она изливала свою фантазию, наступало временное улучшение. Но среди всех этих отрывочных, лишённой внутренней связи признаний Брейер чувствовал, что больная искусно обходит молчанием наиболее существенное, решающее в деле возникновения, её истерии. Он заметил, что пациентка знает о себе кое-что такое, чего она отнюдь не желает знать и что она по этой причине в себе подавляет.