– Приходи ко мне завтра тоже.
– Приду, приду... – На Майину руку успокаивающе легли теплые пальцы. – Пораньше постараюсь, чтобы повидать Анну Давыдовну.
А рядом шел свой разговор. Тетя Вера учила Галю:
– Соков, фруктов купи. Мыло принеси.
– С самого утра приходить? – с надеждой, что не с самого, спросила Галя.
– Нет, лучше часам к двенадцати. С утра доктора обход делают. Сестра завтраком покормит. Я до восьми буду, умою.
От дверей, уже с просохшими глазами, Галя обернулась и в пространство спросила:
– А если за свой счет отпуск взять?
Что-то в ее лице показалось Майе знакомым. Где-то она ее уже видела. Где? Когда? Не вспоминалось.
– Бери за свой, если дадут, – Варвара Фоминична и глядеть на нее не хотела.
Дверь за Галей закрылась так быстро, будто она сразу бегом отправилась спасать свою мечту о Сочи.
– Глупая она или эгоистка? – пробурчала Варвара Фоминична.
– Да растерялась просто, – встала на защиту Гали Майина мать. – Ее же как обухом по голове. И взрослый-то потеряется, когда вдруг ни с того ни с сего такое несчастье. Вчера все здоровы, на работу ходят, в командировки ездят, в Сочи собираются, а сегодня – ничего от вчерашнего не осталось. К этому надо привыкнуть. Нельзя от молодой девушки много требовать.
– Пусть молодая, а не ребенок же, – стояла на своем Варвара Фоминична. – Вон Кирюша ваш, – обратилась она к Алевтине Васильевне, – мальчуган совсем, а больше этой Гали понимает. Эгоистка она, вот и все. Или спорить будете?
– Кирюша, – сказала Алевтина Васильевна, – давно уже не ребенок. Он у меня мужчина. – Она сказала это то ли с гордостью, то ли с грустью. Пожалуй, и то и другое в ее словах прозвучало.
Больная тем временем уснула. Во сне у нее было спокойное, милое, нежное лицо, дышала она неслышно, и если не знать, какая с ней случилась беда, можно было подумать, что спит здоровый, счастливый человек...
Сын Алевтины Васильевны Кирюша приходит навестить мать два раза в неделю. Чаще она ему не разрешает. Полчаса на троллейбусе туда, столько же обратно, а уроки тоже надо сделать.
Кирюша появляется на пороге ровно в четыре, хоть сверяй по нему часы, но ждут его всей палатой уже с утра, такое он вносит в унылую больничную жизнь оживление. Двенадиатилетний мужичок с ноготок.
Отца у Кирюши нет, погиб в том самом блистательном Сочи, куда рвется Галя. В шторм спасал незнакомую девушку. Девушка полезла в волны из озорства, лихачества, кокетства, глядите, какая я храбрая, какая замечательная пловчиха, а выйти на берег никак не могла. То ее несло на волнорез, то отбрасывало в море. Кирюшин отец кинулся за ней. Вытолкнул на берег. «У нее вид был как у сумасшедшей, когда она бежала по гальке, а волна за ней, вот-вот догонит, обрушится». Алевтина Васильевна с Кирюшей в толпе любопытных (Кирюшин отец пловец отменный, хоть и было им за него страшновато, так разве самую малость) наблюдали, как их папка достиг девушки, как море то возносило их обоих на гребни пожелтевших от ярости волн, то низвергало в водяные пропасти, скрывая с глаз зрителей.