С Майи стягивали одеяло. Она за него держалась:
– Не трогайте, мне смотреть больно! – Круглый матовый шар светильника висел прямо над головой.
– Свет мы тогда погасим, – покладисто отозвалась сестра. – На улице уже рассвело.
– В других больницах прикроватные лампочки есть, – сказала больная за Майиным изголовьем.
– Так это в новых больницах. Я в Филях лежала...
– Зато там холодно, а у нас какие стены? – заступилась за честь родного лечебного учреждения сестра.
– Только это у вас и есть, – проворчала та, что через проход от Майи. Она спустила на пол худые, голые над серыми пушистыми носками ноги.
– Скоро ремонт будут делать, попадете после него к нам – ничего не узнаете!
– Нет уж, спасибо. Лучше к вам не попадать. Ни до ремонта, ни после.
– Это тоже верно, – согласилась сестра и протянула Майе градусник: – Держи.
Майя сунула градусник под мышку и вдруг вспомнила.
– В уборную я сама пойду, – сказала строптиво и свободной рукой отодвинула подальше от себя скамеечку с оскорблявшей ее чувства посудиной.
– Иди, иди, – добродушно закивала сестра. – Если хочешь подольше с нами побыть. Им вот не нравится, а тебе, значит, понравилось?..
У нее было мягкое, без морщинок, несмотря на близкий к пенсионному возраст, лицо, усталые после ночного дежурства, а скорей, после многих за жизнь ночных дежурств глаза, но и сквозь усталость в них проглядывала какая-то ко всему, что вокруг, снисходительность. Ко всем этим капризам, неудовольствиям, ворчанью. Невозможность с ее стороны принимать их всерьез и им сочувствовать, потому что, словно говорил ее усталый и одновременно беспечальный взгляд, за годы в больнице, а раньше, может быть, в госпиталях, научилась горе от пустяков отделять. Судно не судно, свет в глаза или недостаточно современное оснащение – кого хватит на все отзываться?..
Проймешь их чем-нибудь, как же, решила обидеться Майя, хотя и сознавала, что ничего для нее обидного сестра не сказала. Но сегодня Майе все было обидно, от всего плохо. И когда почувствовала, что на ней поправляют одеяло, пришлось сделать над собой усилие, чтобы не смягчиться, не расплескать, до капельки удержать в себе свои несчастья и горести. Не поддаться словам утешения:
– Не горюй, девочка. Скажи спасибо, что руки-ноги целы.
Верно говорят: чужую беду руками разведу.
– Теперь для тебя главное – покой, – продолжала сестра. – Основное твое лекарство. В палату попала хорошую, ты одна лежачая, женщины как на подбор, с ними не пропадешь. Верно я говорю, женщины?
Майя терпеть не могла этого обращения – «женщины». Впрочем, как иначе говорить, и сама не знала. Женщины поддакнули: