Сперва-то ей и рост понравился, и вообще Вадим произвел на нее впечатление, что верно, то верно. Невзрачных недомерков Майя не признавала. В их сторону не глядела. А если они перед ней назойливо возникали, то смотрела сквозь. Что У них там в душе, какие алмазные россыпи, ее не интересовало. Сколько родители ни внушали, что не внешность главное. Приводили в доказательство бывшего мужа Вики, Майиной родной сестры. Главное или не главное, но уж во всяком случае не последнее. Майя всегда видела – в будущем – рядом с собой именно красивого мужчину (чтобы их обоих мог снять любой фотокорреспондент для цветной вклейки в молодежный журнал, например). На некрасивого или просто обыкновенного ей не хватало воображения.
...Шапку она натягивала уже на лестнице и пуговицы застегивала в лифте.
На улице после духоты прокуренной комнаты ей показалось, что очутилась в другом мире. Чистом и прекрасном. Морозный воздух, золотистые блестки инея в ночной темноте и тишине. От грохота магнитофонной музыки у нее прямо-таки разболелись уши. На полную катушку запустили, соседи стучали в стенку, но Люська не обратила на их сигналы никакого внимания: ничего перебьются. Вообще-то Майе это не очень понравилось, но все остальные Люську радостно одобрили.
Возле подъезда Майя немного постояла, не признаваясь себе, что нарочно медлит, ждет, чтобы Вадим, как она его ни ненавидела и ни презирала, выбежал за ней следом, догнал. Извинился бы, что ли. Жди.
Всем им одного надо, вспомнив прошедшую ночь, вывела свой горький итог Майя, хотя отрицательного опыта у нее и было, что тот же Вадим – не из ее мира и обычного окружения. Но сейчас и его было достаточно, чтобы разочароваться во всей мужской части рода человеческого. И исключить из рассуждений все, что помешало бы страдать полной мерой: Майе хотелось страданий.
...Люська тоже хороша. Называется – подруга. Что она, не знала этого Вадима?.. Да и вообще – что-то не видела Майя никакой настоящей дружбы, о ней только в книжках красиво пишут и в кино показывают. Если еще кому-нибудь нравишься, тот тебе «друг», а чтобы бескорыстно?..
Пострадавшая Майина голова была странно легкой, словно отдельно от нее плывущей, но в то же время никуда не уплывающей, и отчего-то это странное физическое состояние еще усугубляло и приправляло горечью охватившую Майю вселенскую печаль.
Из коридора открылась дверь, щелкнул выключатель, свет резанул Майю по глазам и вернул к действительности. В знак протеста она натянула на голову одеяло.
– Подъем, подъем, женщины, – голос был знакомый. Та самая сестра, которая ночью укладывала Майю в постель. – Сейчас температуру померим, держите-ка градусники.