Из следующей части более или менее ясны два пункта, связанные с деятельностью натурщика. Если пренебрежительное отношение Кузмина к этой стороне профессиональной деятельности Валентина очевидно, то для Брешко-Брешковского она выглядит вполне существенной. Процитируем хотя бы часть тех строк, которые характеризуют внешность и поведение Клавдия в романе:
«Толпа петербургская так бедна красками, так монотонна! Мало-мальски яркое пятно уже овладевает вниманием.
А он весь такой экзотический, и что-то беспокойное, именно беспокойное в его внешности. Где-нибудь в Париже, в Неаполе Жернов, пожалуй, не заметил бы его, но здесь, на Невском...
Юношеская, гибкая фигура, даже чересчур гибкая,— он злоупотреблял этой гибкостью, извиваясь на ходу и ритмично колыхаясь торсом. Рассыпаются до плеч густые в кольцах черные волосы. Им тесно под плоским беретом. <...> Красив ли он? Нет, не красив. Ни одной правильной черты. Но каждая линия страшно характерна! Голова напоминает один из строгих карандашных портретов Гольбейна. <...>
Тон его тела был нежный, бледный, серебристый. Такие гармоничные мужские фигуры — далеко не на каждом шагу. Академик, поглаживая густую, длинную бороду, заметил:
— Для Антиноя не сыскать лучшей модели. Ни одной погрешности в пропорциях. <...>
Не прошло мгновенья, как перед живописцем был юный Вакх. Откинув назад голову, в чувственном экстазе, с полураскрытым ртом, Клавдий протянул вперед обе руки, белые, атласистые, как шевелящиеся змеи. <...> Потом Клавдий перевоплотился в титана. <...> Когда он лег неподвижным сфинксом, упершись локтями в ковер и взяв лицо в руки, застывшее, непроницаемое, каменное лицо, формы и линии спины получались артистические...» (С. 10—13)[1004].
Трудно сказать, дополнялось ли это описаниями уверенности героя в своей духовной исключительности, но на всякий случай процитируем и те строки романа, которые об этом повествуют: «Нет, вы ничего не понимаете! Надо любить красоту. Красота — это все. Вы думаете, Клавдий ничего не понимает? Ошибаетесь. Клавдий — богатая натура. Ты смеешься, Поль? Смейся. Ты — барин, дворянин, а ты не стоишь Клавдия. Да, да, не стоишь... Я должен был родиться в богатстве. Из меня, может быть, вышел бы Перикл или Алкивиад... А я родился в нищете. Я не знаю, кто был мой отец, но моя мать — простая, бедная женщина. Я — безграмотен, еле пишу, но вы почитайте мои дневники! Может быть, из меня вышел бы писатель, художник, музыкант, поэт... Клянусь вам, господа, я умею тонко чувствовать! Я выше толпы, да, выше... А она меня презирает... И мне хочется крикнуть ей, взять и крикнуть...