Так или иначе, но продолжать осаду города было бы теперь для юнь чистым самоубийством. Поддержание полноценного кольца окружения требовало, с учетом караульных смен и резервных команд, по меньшей мере, пятнадцати тысяч здоровых воинов, а новый командующий пятой армии имел на руках лишь чуть больше десяти, озлобленных и усталых, лишенных законных трофеев в Имабаси, и обремененных множеством раненых. Тридцать сотен матросов, оказавшихся на берегу и вынужденных примкнуть к сухопутным силам, лишь добавляли неразберихи. Только наличие запасов провианта и уцелевшие обозы позволяли юнь надеяться на возможность удачного отступления, и выбирать им по большому счету было нечего.
На третий день после Сражения при Таури, пятая армия начала собираться в путь. Защитники города наблюдали за этим с радостью, но без веселья. Отпускать теперь своего врага так просто Хань и Куанши не собирались. Известие о выступлении тайпэна Ваня из Вулинь и о его первых стычках с авангардами четвертой армии вторжения пришли этим же днем с голубиной почтой.
Маниакальная осторожность, проявленная юнь в последние дни осады, была вполне объяснима, а опасения южных захватчиков более чем оправданы. Хотя имперская армия и была не в состоянии быстро возобновить активные боевые действия, масштабные диверсии и массовые отравления по–прежнему оставались в числе тех «инструментов», которыми располагали защитники Таури. Самое же плохое для врага заключалось в том, что имперцы еще и мастерски умели этими средствами пользоваться.
Переброска войск с северного берега Чаанцзянь началась скрытно в самые темные ночные часы, а уже буквально через сутки все армейские обозы пятой армии были собраны и построены в походные колонны. Отступление юнь началось по старой прибрежной дороге. Остатки царского флота двигались параллельно сухопутной армии, а четыре галеры так и остались болтаться на мелководье с выпотрошенными трюмами. Видимо, юнь сочли ремонт этих судов в текущих обстоятельствах слишком затратным, а до ближайшего дружественного порта их было уже не довести ни своим ходом, ни на буксировочном тросе. В Таури к случившемуся были давно готовы.
Несмотря на то, что основные силы пятой армии продолжали сохранять боевую формацию, а в сотнях и тысячах поддерживалась дисциплина, многие мелкие группы солдат, в основном кавалеристов, и обычные дезертиры рассеялись по округе, пытаясь разжиться добычей за счет мародерства и грабежей. Ничего путного в уже единожды разоренных землях провинции они найти не могли, но эта категория «падальщиков» была готова довольствоваться и самым малым. Для противодействия этим отщепенцам, Хань начал высылать из города небольшие группы конных воинов, по большей части из числа уцелевших наемников. Кроме того, по пятам за главной армией юнь выдвинулось несколько сотен солдат из числа регулярной строевой пехоты. Атакуя отставшие группы арьергарда, и совершая налеты на ночные стоянки небольших подразделений, эти бойцы продолжали терзать противник на марше, не давая ему расслабиться. Напрасного риска Ли не приветствовал, но этим отрядам было дозволено действовать по собственному усмотрению, тем более что они работали в тесной связке с лазутчиками К»си Ёнг. Сами шпионы армейской разведки тоже не гнушались различными «мелкими пакостями», включая все те же отравления и убийства офицеров. Самой же грандиозной акцией императорских диверсантов стало обрушение деревянного моста через реку Люньшай в тот момент, когда по нему переправлялись части осадного корпуса лим–бо.