В определенных случаях РОНО проверяло содержание школьных сочинений, в частности, сочинения тех, кто шел на золотую медаль.
Из примерно двухсот человек моего выпуска медаль должны были получить двое: Лена Арутюнян и Миша Розенман. Вообще-то почти круглых отличников было намного больше, но, когда мы учились уже в десятом классе, министерство образования изменило правила получения медалей: теперь стало необходимо иметь не только все годовые пятерки в девятом и десятом классах, но и все пятерки в четвертях за два года. Арутюнян с Розенманом имели необходимые пятерки, им было достаточно сдать на отлично выпускные экзамены, включая, разумеется, сочинение.
Розенман написал сочинение на свободную тему по материалам японской литературы, кажется, Кавабаты и других авторов, которых тогда только начинали печатать. Тема эта, однако, не устроила РОНО. Было решено, что Розенман проявил идеологическую незрелость, тему раскрыл не полностью, и поставили четверку, так что медаль получила одна Арутюнян. Розенман держался вполне бодро, ходил, как всегда, гоголем и, конечно, с легкостью поступил туда, куда планировал. Все понимали: удар нанесли не только по Розенману, но и по школе, которая не смогла отстоять одного из своих лучших учеников.
Весной 1968 года Якобсон был окончательно отстранен от преподавания. Как вспоминает Фейн, у них существовала договоренность, что, если присутствие Якобсона будет угрожать школе, тот подаст заявление об уходе. К тому времени как я закончил школу, Якобсона уже давно там не было, но на одной из выпускных фотографий нашего класса Анатолий Александрович сидит в первом ряду вместе с другими учителями. Дело в том, что Якобсон неожиданно появился в школе и его немедленно затащили в класс, где только что отсняли выпускную фотографию и еще стояли составленные стулья. Пришли и другие учителя, не попавшие в кадр в первый раз, и была сделана вторая фотография. Якобсон был очень любим и нами, учениками, и большинством своих коллег.
Через пару недель после ухода Якобсона у нас появился Илья Азарьевич Верба, присланный РОНО для исправления допущенных ошибок. В течение нескольких уроков он рассказывал уже пройденный с Якобсоном материал, но теперь уже «по учебнику», и затем продолжал в том же духе. Он же вел и обществоведение. Его не любили, хотя человек он был беззлоб ный.
В декабре 1968 года перед началом урока Вербы я попросил разрешения сделать объявление в классе. Илья Азарьевич, не предполагая никакого подвоха, равнодушно сказал: «Давайте, только коротенько». Я вышел к доске и сообщил своим одноклассникам, что если они хотят поздравить с пятидесятилетием великого русского писателя Александра Исаевича Солженицына, то посылать телеграммы и письма следует на адрес «Нового мира».