Жизнь и деяния Турнемира в упрощенном изложении Поплевы стали первой Золотинкиной сказкой. Повествование, живое течение событий нисколько не тускнели от повторений. Наоборот, знакомая сказка, не отвлекая никакими неожиданностями, давала возможность свободно отдаться переживаниям. Так что, в сущности, маленькая Золотинка любила «Жизнь и деяния Турнемира» именно потому, что много раз их слышала. Только она не понимала, хорошо все кончилось или нет, не могла этого сообразить и требовала продолжения.
В четыре года Золотинка выучилась грамоте, а в пять самостоятельно прочитала в «Речах царств» жизнеописание Турнемира. С течением лет она возвращалась к повести, перечитывая ее заново и переосмысливая – ведь она росла.
В шесть лет девочка бултыхалась в море, как истое водоплавающее существо, и доставала дно на глубине в две сажени. С грехом пополам умела отдать шкоты, управиться с румпелем и вязала узлы: выбленочный, шкотовый, рифовый и еще десятка два других. Она научилась сплесневать канаты тремя способами и выделывать огоны шестью способами. Хотя, если уж быть до конца честным и с самого начала ничего не скрывать, ни хорошего, ни дурного, не лишним будет отметить, что огоны ее – кольцевые оплетки на канатах – получались довольно рыхлые.
Еще одно важное событие произошло в жизни Золотинки, когда ей исполнилось восемь: братья переселили девочку в отдельное помещение на носу «Трех рюмок», которое называлось по-матросски чердак. В треугольной носовой надстройке с двумя круговыми отверстиями-клюзами не было ни одной ровной стены. Боковые скулы корабля плавно сходились к носу, при этом доски, составлявшие обшивку – поясья бортов – задирались вверх и косо смыкались с настилом над головой, тоже наклонным. Переборка, что составляла третью, замыкающую борта стену, сначала прилегала к палубе, а потом прогибалась внутрь помещения, повторяя отчасти направление поясьев боковой обшивки. Мало этого, толстенное основание передней мачты косо вторгалось в носовой угол тесного помещения и проходило под потолком, упираясь в мощную поперечную балку над входом.
Золотинка любила уединение причудливо устроенного чердака. На ночь она ложилась головой к низко прорезанному круглому окну, и стоило только повернуться, как ничто уж не отделяло ее от вселенной. За смутно белеющей грядой песка с лохмотьями кустарника на ней ухало и вздыхало со старческим утомлением море. В зарослях безлюдно шелестел ветер… С другой стороны, на восток, лежали предгорья, они гляделись размытой черной лентой, верхний край которой обозначала завеса звездного неба. Упрятанный складками холмов, таил свои огни Колобжег.