Утром я отправил в Нью — Йорк лакея с письмом для Вольфсхайма. Я справлялся о родственниках Гэтсби и просил его незамедлительно приехать. Последняя просьба даже показалась мне излишней, но я не стал переписывать письмо. Почему‑то мне казалось, что он‑то непременно должен появиться, просмотрев утренние газеты, кроме того, я ждал телеграмму с соболезнованиями от Дейзи. Однако мне так и не довелось лицезреть Вольфсхайма, не было и телеграммы. Прибывали только все новые и новые отряды полисменов, фотографов и газетчиков. Потом вернулся посыльный с ответом от мистера Вольфсхайма, который не вызвал во мне ничего, кроме чувства гадливости, замешанного на отвращении, и удививший меня солидарностью с покойным Гэтсби в его неприятии всех и вся.
Уважаемый мистер Каррауэй!
Искренне скорблю вместе с вами, потрясенный невосполнимостью утраты и горечью потери. Трудно передать словами мое нынешнее состояние. Трагическая смерть мистера Гэтсби стала для меня тягчайшим ударом, с которым я не могу, да и не хочу смириться. Чудовищное преступление безумного маньяка заставит всех нас призадуматься и многое переоценить. С болью в сердце принужден сообщить, что дела и обязательства не позволяют мне покидать Нью — Йорк в настоящее время. Признаюсь вам по секрету, в связи с некоторыми обстоятельствами сейчас мне было бы крайне нежелательно фигурировать в такой вот истории. В случае, если смогу быть чем‑нибудь полезным, дайте мне знать (только позже!!!) через Эдгара. Я занедужил в последнее время, а подобного рода встряски подтачивают мое и без того слабое здоровье. Боюсь, что опять слягу на несколько дней.
Примите уверения в моем полном почтении.
Искренне ваш Мейер Вольфсхайм.
И короткая, написанная второпях почти без знаков препинания приписка:
Сообщите о похоронах и т. д. с семьей и пр. не знаком.
Во второй половине дня позвонили из службы междугородной связи, и телефонистка сообщила, что на проводе Чикаго. Я было обрадовался, что это наконец Дейзи, но связь была вообще отвратительной, мало того, в трубке раздался глухой, чуть слышный мужской голос.
— Слэгл у аппарата…
— Алло? — Фамилия была мне совершенно незнакома.
— Веселенькое дельце, а? Получили телеграмму?
— Не было никаких телеграмм…
— У младшего Парка крупные неприятности, — зачастило в трубке. — Повязали прямо в банке с пачкой облигаций в кармане. Циркуляр с номерами и серией пришел из Нью — Йорка за пять минут до его прихода. Как вам это нравится, а? Кто бы мог подумать… в таком захолустье…
— Послушайте! — закричал я, захлебнувшись от волнения. — Послушайте! Это не Гэтсби, слышите меня? Мистер Гэтсби умер…