После смерти Гэтсби меня еще долго мучили странные и пугающе реальные видения, однако сознание отказывалось воспринимать извращенную уродливость привычных образов и форм. Я совершенно извелся, а когда стали сжигать опавшую листву и в воздухе запахло горьковато — приторным дымком, когда вывешенное на ночь постельное белье стало схватывать первым морозцем, и оно громыхало на ветру, словно сработанное из жести, я принял окончательное решение: домой! — нужно уезжать домой!
До отъезда нужно было сделать одно только дело — тяжелое и малоприятное дело, за которое даже и браться не хотелось. Но обязательно нужно было навести порядок в собственных делах, а не пускать все на самотек и воображать, будто равнодушная приливная волна и без моего участия смоет весь хлам и мусор, брошенный за ненадобностью на берегу. Я встретился с Джордан Бейкер, и мы обсудили все, что между нами произошло, а потом то, что случилось лично со мной, — и она молча и внимательно выслушала меня, полулежа в огромных размеров кресле.
Она оделась словно для партии в гольф и, насколько я это помню, выглядела так, будто сошла со страниц иллюстрированного спортивного журнала: игриво вздернутый подбородок, волосы цвета облетевшей осенней листвы, шоколадный загар на лице и такого же оттенка перчатки без пальцев, лежавшие на плотно сдвинутых коленях. Когда я, переведя дух, добрался до конца своих объяснений, она безо всяких пауз и комментариев сообщила мне, что помолвлена с одним мужчиной. Я позволил себе усомниться, естественно, про себя, хотя она и относилась к той породе женщин, которым достаточно одного мановения руки, чтобы за ними выстроилась целая очередь претендентов, но никак этого не показал, а, наоборот, сделал вид, что удивился и погрустнел. В какой‑то момент у меня действительно мелькнула мысль — не совершаю ли я ошибку, но быстро прокрутил в памяти события последних трех месяцев и сразу же поднялся, чтобы откланяться.
— Однако, — неожиданно произнесла она, — ведь это именно вы бросили меня. Вы сделали это по телефону. Теперь‑то мне наплевать, но все это было настолько непривычно, что, признаюсь, я тогда испытала нечто вроде легкого помрачнения.
Мы пожали друг другу руки.
— О, помните, — прибавила она, — мы с вами как‑то говорили о культуре вождения?
— Вы еще сказали тогда, что плохой водитель может чувствовать себя в безопасности только до тех пор, пока ему не попадется еще более плохой водитель. Так вот, именно такого водителя я и встретила, вы не находите? Даже и не знаю, как это я так вляпалась. Мне все время казалось, что вы джентльмен — прямой и благородный человек. Более того, я даже подумала, что это ваша тайная добродетель!