— Очевидно,— скромно кивнул Колчак.
— Вы передадите титул своим детям? У вас есть дети?
— А у вас?
— У меня еще нет.
— Будут,— уверил он.
Двойная шеренга из дюжины матросов поощрительно зааплодировала. Оператор зафиксировал аплодисменты. Журналистка подобралась лицом и официальным тоном спросила:
— Скажите нашим телезрителям: с какими чувствами вы отправлялись в свой знаменательный поход?
— С двумя чувствами.
— С какими же именно?
— С чувством выполняемого долга и, разумеется, с чувством глубокого удовлетворения. Вы еще помните такое?
Она медленно округлила глаза и выдержала каменную паузу. Воспоминания об этом чувстве у них, в силу возраста, были явно различны.
— Ну, хорошо,— сухо продолжила она.— Прежде чем мы перейдем к интервью с командиром корабля, последний вопрос встречающему нас господину старшему помощнику барону… Э-э…
— Колчину,— подсказал жирновато-носатый шплинт.
— …господину старшему помощнику барону Колчину. Ваш поход, наверное, полон трудностей — ведь нелегко плыть в мирное время на таком корабле, как «Аврора»?
— Полон,— подтвердил Колчак,— Но мы их успешно решаем. Вот например,— он обратился к оператору: — вы не позволите мне подержать секунду вашу камеру, вот так же, как вы, на плече? — Он шагнул вперед и протянул руку достаточно вежливо и даже просительно.
Возникла краткая заминка.
— Ни разу в жизни не смотрел в объектив телекамеры,— пояснил Колчак.— Хочется увидеть, как это все выглядит в… у вас…
— В кадре?
— Именно. В кадре. Все-таки свой корабль, понимаете.
Оператор отклонился и повернул камеру, позволяя Колчаку припасть глазом к видоискателю.
— Ага… Так… Нет, а позволите взять самому, я осторожно?
Названный Отариком шплинт распорядился:
— Петя, дай ему… господину старпому подержать камеру. Только осторожно.
— Я понимаю,— заверил Колчак, бережно перемещая довольно тяжелую камеру на правый погон.— И денег, наверное, стоит уйму?
— Это «Панасоник» — тридцать тысяч долларов,— усмехнулся оператор.— Не тяжело?
— Сейчас будет легче,— пообещал Колчак, выдернул штекер микрофона, сделал три ровных шага к ограждению и толчком плеча отправил камеру за борт.
Произошел бултых, выбивший тонкий фонтанчик.
Телевизионщики оглушенно раскрыли рты.
— Какой я неловкий,— сокрушенно вздохнул Колчак.— Вылавливать будете на ходу, или пока здесь постоите?
— Т-ты чего?..— пробормотал одутловатенько-носатый. Лысина оператора посерела, и на ней рельефно проступил теменной шов. Из горла его раздался тонкий мышиный писк.
— Я чего? Я показал, как мы преодолеваем трудности,— светским тоном прокомментировал Колчак свое действие, столь же дикое, сколь разорительное.— И готов продолжить демонстрацию. Для справки: если ты, шплинт, еще раз вздумаешь обратиться ко мне на ты, тут же нырнешь следом. Еще вопросы?