— Мама, я стараюсь, — прошептала она, подталкиваемая необходимостью с кем-нибудь поговорить. Все равно с кем, лишь бы быть понятой.
А может, она слишком молода, чтобы воспитывать Вильсона? Она не знала абсолютно ничего о воспитании детей — это было очевидно. Раньше она надеялась на интуицию тети Фионнулы. Теперь, кроме как на саму себя, положиться было не на кого. А опыта явно не хватало.
Закутавшись еще плотнее в свою шаль, она вышла из пещеры.
Луна освещала тропинку, по которой она пробиралась к бревну. Когда она приблизилась к Вильсону, то была встречена холоднее, чем самая холодная ночь в октябре.
Не испугавшись этого, она присела, кивнув животным. Енот тут же устремил на нее свои любопытные глаза.
— Привет, Эдгар, Паддинг, Джелибин и, конечно, добрый вечер, Сэлмор. — С минуту она сидела, наслаждаясь ночью.
Вильсон отказался даже взглянуть на нее. Она потянулась к нему и усадила его к себе на колени. Делать это с каждым разом становилось все труднее: Вильсон рос. Но пока ей это удавалось. Он отчаянно пытался вырваться, но она крепко его держала, пока он не успокоился.
Они глядели на небо, усыпанное звездами. Вдвоем, уже довольно долго только вдвоем.
— Спорим, не найдешь большой толстой коровы.
Изучая небо, Вильсон важно показал пальцем на то, что, по его мнению, выглядело, как большая толстая корова. Мэгги говорила, что отец играл с ними в эту бессмысленную игру, когда они были еще совсем детьми. Эта игра в ассоциации никогда не была скучной и всегда примиряла детей, если у них случались какие-то разногласия.
— А спорим, ты не найдешь худосочную свинью.
Мэгги рассматривала небо.
— Насколько худосочную?
— Очень.
Она указала пальцем на скопление звезд слева от Млечного Пути:
— Вон самая костлявая свинья во всей Вселенной.
— Нет, не самая.
— Нет самая.
— Зато ты не найдешь рыбу в шапке.
— В какой шапке?
— В шахтерской.
— Фу, легче простого. — Она показала на скопление звезд справа от луны. — Вон там, это же ясно как день. Посмотри, какая глупая рыба, и шапка на ней еще глупее!
— Как у Мосес?
— Еще глупее.
Хихикая, они еще немного поиграли, пока луна все выше и выше взбиралась по замерзшему небосклону.
Прижимаясь к Мэгги, такой теплой, Вильсон уже не обижался на нее. Он решил стараться изо всех сил. Он никогда в жизни больше не скажет «бобы». В его голосе появились грустные нотки, когда он произнес:
— Я скучаю по папе.
Опершись подбородком о его голову, она крепко обняла его:
— Я тоже, Вильсон. И по маме.
— И по маме тоже, — добавил он тоскливо. — Мне иногда трудно вспомнить, как они выглядели. Я очень стараюсь вспомнить, как выглядел папа, но иногда просто не могу его увидеть.