Она бережно держала цветки персика в руках. Ветер сдувал лепестки. Он вел машину на большой скорости по отличным дорогам Пика, искусно избегая больших машин. Внезапно он снизил скорость, когда заметил, что быстрая езда вызывает в ней напряженность.
— Так странно быть снаружи после всего этого, — сказала она. — Я так долго была взаперти.
— Вам повезло. Гонконг просто ошизел. Никогда не видел столько кутил сразу. Люди ведут себя так, словно каэнэровцы хотят запретить пить, есть и вообще веселиться. Пятерых парней — ветеранов этого дела — на прошлой неделе хватил удар. Перепили бренди.
— Звучит так, словно вы сами тоже время даром не теряли.
— Конечно, — согласился он, усмехнувшись. — Никаких передышек беспутным. Так держать!
Потом он угостил ее целым потоком сплетен о последних разводах и романах, нарисовал в красках разные сценки публичного пьянства — знаменитых мира сего и не очень… Казалось, никто — от самого низшего офисного рабочего до высших чинов гражданской службы — не избежал прелестей ожидания конца света, охватившего Гонконг.
— Была эта история в газете правдой? — спросил он, когда машина втиснулась в забитый транспортом въезд в Козвэй Бэй.
— Какая история?
— О рыбачьем судне, которое вас потопило и даже не остановилось?
— Это был симпатичный рыбачий траулер, и туман был густым. Мы не могли увидеть даже нашу собственную корму. Думаю, они даже не знают, что потопили нас.
— Будет о чем рассказать внукам.
В отдалении, над людной улицей, она увидела мелькнувшие золотистые стены «Макфаркар-хауса».
— Но есть одна вещь, которой не было в газетах.
— Что?
— Мой отец не умер в одночасье. Я забралась на яхту. И мы поговорили. Наконец-то мы поговорили…
— И что он сказал?
«Как тебе не терпится узнать, — подумала Викки. — Так вот почему ты крутишься вокруг меня. Доказательства».
— Думаю, мы лучше узнали друг друга. И то, за что боролись все эти годы.
— Что он сказал?
— Детали не важны.
— Правильно, — сказал Стивен серьезно. — Важен сам разговор. Ведь так?
— Так, — сказала она, ожидая, что он станет выжимать из нее подробности.
— А потом он умер?
— Да.
— Проклятье! — воскликнул Стивен. Викки поймала его взгляд. Он казался искренне сочувствующим. — Проклятье!
— Но это лучше, чем если б мы вообще не поговорили.
— Вы считаете, что я должен поговорить со своим отцом?
Викки пожала плечами:
— А что вы теряете?
— Да дело в том, что мне нечего ему сказать. Я не Драконья Дочка. Я просто парень с богатым отцом. Слишком поздно говорить. Мне почти сорок.
— Это немного.
— Здесь Гонконг. Сорокалетние парни, которые сейчас попадают в «яблочко» в этом городе, начали это делать в двадцать.