– Тише! Молчите! Я с ним сейчас сама поговорю!
Медленно и тяжело, похожая в складках своего покрывала на статую, она повернулась к Садыку.
– Ты что здесь командуешь? – грозно спросила она. – Ты иди в свою милицию и командуй там над ворами и басмачами, а мы тебе не воры и не басмачи! Мы колхозницы! Ты уже давно пристаешь к женщинам, заглядываешь под паранджи! Ты и ко мне приставал на дворе у Бек-Назара!
– Не разводите агитацию! – закричал Садык. – Я вас знаю, вы Отум-биби!
– У меня, слава богу, пятьсот трудодней, меня все знают, не ты один! Я сама хотела снять паранджу на Первое мая, а теперь вот не сниму! Назло тебе не сниму! Иди к своей жене, пусть она показывает тебе и лицо и все, что захочет!
Садык вскипел.
– Гражданка, предупреждаю!..
Отум-биби легко заглушила его слова своим басом:
– Женщины, долго мы будем сидеть здесь и слушать этого безобразника?! И почему председатель не принимает мер! Куда он девался? Женщины, идемте отсюда, пусть они устраивают собрание без нас! А мы, – снова повернулась она к Садыку, – устроим свое собрание и пошлем в район коллективную жалобу!
Она пошла к выходу, задевая полами халата сидящих женщин, и они все, точно по сигналу, вставали ряд за рядом и шли за ней. Садык похолодел, смятение охватило его. Вместе с женщинами вот сейчас, в эту самую минуту, уходит и враг, завтра он будет уже далеко в горах. Вспыхнула мгновенная постыдная мысль: «Пусть уходит!» – и сейчас же погасла. Работая локтями, Садык протискался к двери, опередив Отум-биби на два шага.
– Я не выпущу!
– Ты обезумел! – гневно закричала она. – Здесь тебе не тюрьма, слышишь, ты! Здесь свободный колхоз! Сейчас же выпусти нас!
– Я не могу… уважаемая Отум-биби, послушайте меня…
– Мальчишка! – гремела она и, распалившись, всей тучной фигурой двигалась на Садыка, грозя опрокинуть его и смять. – Мальчишка! У меня дети старше тебя! Я поеду в Ташкент, меня, слава богу, знают в республике, я найду на тебя управу!
Он говорил, захлебываясь от спешки, выбирая паузы в ее крике:
– Две минуты!.. Я признаю ошибку. Вы слышите, Отум-биби, я признаю ошибку! Подальше, Отум-биби, подальше от меня! Я объясню, сейчас объясню… Я прошу, убедительно прошу… Две минуты! Не подходите близко…
Отум-биби была женщина вспыльчивая, но головы не теряла даже в сильнейшем гневе. В словах Садыка, в бледности его лица она почувствовала настоящее смятение.
– Говори, безобразник, только скорее. Тише, вы! – скомандовала она своей серой закрытой армии.
– Товарищи женщины! – голос Садыка заглох от волнения. – Спокойствие! Отойдите подальше, Отум-биби! Товарищи женщины, только без паники! Я надеюсь на вашу сознательность. Отум-биби, я же просил не подходить ко мне близко. Дело очень важное. В Чораке у нас девяносто пять женщин, а здесь на собрании присутствуют девяносто шесть. Одна лишняя. И эта девяносто шестая – басмач Али-Полван, убийца ваших мужей и братьев. Он здесь, в чайхане, прячется под паранджой среди вас!