На обследование этого завала требовался не один день, а по крайней мере неделя. И к тому же главной задачей была все-таки уборка. Лелька, вселившись, правда, навела некоторый порядок, но вот именно что некоторый. Жить в доме стало вполне можно, однако натыкаться постоянно на всякие банки, газеты, сломанные ножницы и скукоженные ботинки — удовольствие ниже среднего. К счастью, в кладовке нашлось несколько подходящих коробок, чтобы собрать весь этот хлам и выволочь его… ну, хотя бы во двор. А потом поискать в окрестностях подходящую свалку.
Часа через четыре, разобравшись с основным хламом и сгрузив у стенки сарая пять коробок, мы решили сделать перерыв, дабы с должным тщанием и удовольствием изучить ту добычу, которая выглядела заслуживающей внимания.
Самым ценным объектом мы единодушно посчитали кривую железяку неопределенной формы и еще менее определенного назначения, коя с равным успехом могла быть вешалкой, деталью керосиновой лампы или заводной ручкой древнего автомобиля — но, скорее всего, не была ни одним, ни другим, ни третьим. Впрочем, ее «железность» тоже оставалась под сомнением. Зато выглядела эта загогулина потрясающе. Лелька заявила, что абстрактная «скульптура» — именно то, что требуется для украшения кухонного интерьера, а все модные дизайнеры могут дружно пойти отдохнуть.
Основную массу трофеев составляли всякие «штучки»: полдюжины необыкновенной формы пузыречков, коробка с пуговицами, кольца для салфеток, оловянный узорчатый нож для разрезания бумаг, зеркало, настолько же прелестное, насколько слепое, обувной рожок с головой льва и пригоршня заскорузлых от древности ключей — пустяки, обладающие какой-то ценностью лишь благодаря своему возрасту.
К предметам безусловно полезным следовало отнести ручную кофемолку и две престарелых пепельницы, порядком заросшие грязью, — одна медная, видимо, из снарядной гильзы, другая малахитовая. Плюс сказочной красоты шелковая не то шаль, не то скатерть и три невероятно пыльных, но совершенно целых овчины.
Две валялись в углу за гигантским топчаном в той комнате, куда Лелька поселила меня, третью вытащили из-под того же топчана, зацепив следом остатки изъеденного молью коврика и несколько старых фотографий. Пошуровав под топчаном шваброй, мы извлекли на свет невероятное количество конфетных фантиков, две поломанные авторучки — все в пыльных сугробах — и еще некоторое количество фотографий — старых, еще черно-белых, точнее, коричневых. И, наконец, в последнюю очередь — альбом, из которого они высыпались. Так всегда бывает: первые страницы держат фото в предназначенных для этого изящных прорезях, между последними снимки просто вложены и, естественно, норовят выпасть.