— На тебе белое платье? — спросил мальчишка.
— Оа, — был ответ, — это только я.
Хин улыбнулся:
— А чешуи у тебя нет?
— К сожалению, — легкомысленно ответил уан, снова нырнул, проплыл под водой и показался в полосе лунного света. — Когда-нибудь ты увидишь Разьеру. Вокруг селения простираются пески, всюду, куда только хватает глаз. Угасает Солнце и, стоит подняться ветру, как из-под земли возникает удивительного тембра музыка. Позже я сыграю тебе похожую на эрху. Местные тоже сочиняли легенды, и я отправился там побродить. Оказалось, звучали сухие стволы, сохранившиеся с давних времён. В Лете не всегда была пустыня, я догадался об этом раньше истории со статуей. То, что нам рассказывают о прошлом мира, выдумка и ложь. Лие просил отступить, но я хочу понять, о чём пытается напомнить ветер, забираясь в пустотелые стволы давно умерших деревьев.
Мальчишка лёг на живот, укрылся сверху шкурой, уан подплыл ближе и повторил его позу в воде. Хин невольно рассмеялся:
— Как тебе удаётся на неё опираться?
— Так же как ходить по суше. Я просто не касаюсь поверхности, но так близко от неё, что человек не может заметить разницы.
— Паришь? — мальчишка озадаченно поднял брови.
— Без этой способности я мог бы лишь ползать, — улыбчиво согласился уан. — У меня нет костей.
— Вот как, — хмыкнул Хин, отвёл волосы за уши. — А воины всё пытались заставить тебя потерять равновесие в поединках.
— Невозможно, — согласился Келеф. — К тому же я тяжелее их раз в двенадцать, если не применять способность. Сильнее во столько же. Настоящее чудовище.
— Уже нет. Я и Синкопа слышали разговоры во дворе вчера. Стражников тронуло твоё сочувствие бедной Ценьхе. Они теперь иначе относятся к музыке. Раньше воротили носы с предубеждением, но два дня назад она яснее слов рассказала им о боли, одиночестве, бессилии, ропоте, отчаянии — о чувствах, понятных и пережитых не раз.
— Они сами себя обманули, — тихо сказал уан. — Ты-то знаешь: мне плевать на Ценьхе.
— Мне тоже, — сказал Хин. — Почему должно быть иначе? Я её не видел. Да и говорили, будто она не в себе. Что за жизнь она прожила? Мать умерла, отец вспомнил о ней лишь тогда, когда потерял наследника. Того страшнее — что за жизнь у неё была бы. Кто решил, что смерть — непременно горе? Пусть бы те, кто окажется никому не нужен, умирали ещё в младенчестве! Может ли сама Дэсмэр объяснить, зачем им появляться на свет?
Мальчишка долго молчал, потом смело посмотрел в яркие глаза:
— Я отвечу на твою откровенность. Ты спрашивал однажды, в чём моя беда. Я тогда сказал, что не знаю. Это неправда. Знаю.