Келеф молчал, Хин задержал дыхание, глядя на матово-белую в лунном свете кожу, на капли воды на ней, горящие серебром.
— Смерть кажется мне избавлением, — произнёс он, наконец, — дорогой к единственному человеку, который мог бы любить меня и понимать, которому я был бы по-настоящему нужен. Я отдаю себе отчёт, что это только мои фантазии. Будь он жив, наверняка, и ему бы не оказалось до меня дела.
Дверь открылась, Хин услышал шорох на потолке, отложил книгу и тяжело вздохнул.
— Не запоминается? — поинтересовался Синкопа.
— Я не понимаю, — взмахнул руками мальчишка, — зачем непременно всё учить наизусть? Какая это по счёту? Сколько десятков томов я могу прочесть по памяти дословно? Нельзя разве поставить её на полку, а, когда будет нужно, открыть и найти нужные строки?
— Можно, — согласился паук, сбегая по стене. — В мирах, откуда валятся к нам чужаки, так и делают.
— И в чём подвох? — осведомился Хин.
— Человек в силах запомнить и сотню, и тысячу томов при правильном обучении, — сказал Синкопа. — Почему он должен отказываться от этого? Зачем разыскивать нужный фолиант среди множества других на стеллажах? Да так можно биться над чем-то целую жизнь и даже не знать, что это давно открыто и изучено? К чему отказываться от владения информацией? Разменивать глубину знаний на ширину личных библиотек? Да и взгляни на это с другой стороны: сейчас мы запечатлеваем на пергаменте лишь самое важное, книг немного, того меньше копий каждой. Их называют сокровищем, они драгоценны. Если их станет больше, человек запутается в их изобилии, перестанет ценить, сочтёт обыденностью, станет проглядывать, а не читать. И, самое страшное, начнёт судить. А сколько кожи потребуется, сколько красок, сколько загромождено будет помещений. Зачем — можешь ты мне ответить? Чтобы потакать лености? Когда горели библиотеки в мирах чужаков, большая часть хранившихся там текстов оказывалась безвозвратно утерянной. Когда же в Весне однажды случился пожар, книги — все до единой — восстановили по памяти. К тому же, если брать их лишь чтобы выучить и вернуть в хранилище, книг хватает всем ищущим знаний. Понимаешь, — паук выразительно поднял передние лапы, — никому из нас не нужно то, что легко доступно — это быстро наскучивает. Каждый из нас жаждет борьбы и побед. Так, если сказать человеку: «Тебе поможет обрести надежду лепесток с цветка у твоих ног», он сорвёт лепесток, но, скорее всего, не ощутит ничего. Если же направить его через десять гор и долин, описать чистое озеро и неведомую траву, растущую на его берегах и расцветающую лишь в полнолуние Сайены, тогда — коли он пустится в путь и найдёт её — неужели же не разыщет и надежду, идущую об руку с желанием жить? Когда за необычайные заслуги, можно сказать даже подвиги, человек получает как высшую награду допуск в библиотеку на день, он узнаёт за этот день больше, чем чужак, для которого в его мире ворота открыты всегда, да только он проходит мимо, торопясь чего-то достичь, не думая о том, кто он уже есть.