— Знаешь, как это забавно: расстегивать свои джинсы, когда они надеты на ком-то другом.
Элизабет тоже улыбнулась и приподняла бедра, чтобы ему было удобнее раздеть ее.
Алек был в игривом настроении. Он принялся водить пальцем по животу Элизабет, а она должна была догадаться, что он рисует. Она уворачивалась и хихикала. Ей было щекотно. Но в то же время его прикосновения возбуждали.
— Ты что-то слишком сложное изображаешь. — Элизабет пыталась сосредоточиться, но это было невозможно.
— Я великий художник. А ты, пожалуйста, не вертись. Я не могу рисовать на дергающейся поверхности. Лежи спокойно, иначе весь мой труд пойдет насмарку. — Алек нарочито нахмурился. — Ты все еще не догадалась, что я делаю? Может, тебе намекнуть?
— Я давно уже догадалась, что ты делаешь, — хихикнула Элизабет и вновь принялась извиваться.
Теперь Алек уже «рисовал» в самом низу ее живота и на внутренней стороне бедер.
— Это не осьминог? — несмело предположила Элизабет.
— Видишь, какой я талантливый. Ты догадалась с первого раза!
— Правда?
Алек кивнул и прервал свои «занятия рисунком», хотя Элизабет теперь уже хотелось, чтобы он не останавливался. Но он лег рядом с ней.
— Твоя очередь. Посмотрим, а вдруг ты тоже великий живописец. — И он провел рукой себе по животу.
Элизабет приняла вызов.
— У меня другая манера, сэр. Но в мастерстве я вам не уступаю.
Она была счастлива. И не только потому, что они так мило дурачились. Алек вел себя с ней свободно и раскрепощено. Он не боялся ребячиться, не боялся показаться смешным. Он ей доверял.
— Вы предпочитаете писать акварелью, — заметил он, когда Элизабет принялась «рисовать» у него на животе, но не пальцами, а языком.
— У вас есть возражения, сэр?
— О нет. Мне даже нравится ваша манера. Пожалуйста, продолжайте.
Она немного приподнялась и провела языком по его соску, потом легонько прикусила зубами.
— Что-что? — Элизабет на секунду оторвалась от своих «художеств», когда с губ Алека сорвался стон наслаждения.
— Я говорю, что ты не просто великий художник. Ты гений.
Элизабет рассмеялась и провела языком по его напрягшейся плоти. Теперь уже она задавала ритм их любовному действу, а Алек подчинялся ей, не в силах сдерживать страсть, рвущуюся наружу. Когда все закончилось, он закрыл глаза и еще долго лежал неподвижно, приходя в себя.
— Спасибо, — выдохнул Алек, когда снова смог говорить.
Он привлек Элизабет к себе и принялся покрывать поцелуями ее лицо. Потом чуть отстранился и приподнялся над нею, опершись на локоть.
— Знаешь что?
— Что?
— Я умираю от голода. Давай примем душ и пойдем разогревать твой завтрак.