Ой, сказала она, с разбегу налетев на него. Простите, сказала она и покраснела. Прости, сказал он. Те, добавил он. И тоже покраснел. Люди четырнадцати-пятнадцати лет в те времена краснели, столкнувшись с людьми такого же возраста противоположного пола. Даже со знакомыми людьми противоположного пола, столкнувшись на уроках физкультуры, чего уж говорить о столкновении с незнакомцем в невесть какой дали от дома.
И между ними возникла тайна. Людям четырнадцати-пятнадцати лет в те времена немного было надо для возникновения между ними тайны. Буквально через пять минут после столкновения ей казалось, что она под низко надвинутой пятнистой кроличьей шапкой хорошо разглядела его дивные черные глаза с пушистыми ресницами, а ему казалось, что он почувствовал предплечьем прикосновение упругой ее маленькой груди — не помешали ни пальто, ни два свитера под пальто. Он был уверен, что она блондинка, хотя отчего, не смог бы сказать, на ней была плотно сидящая пегая цигейковая шапка с завязками.
Они никогда больше не встретились. Не могу сказать с точностью, вспоминали ли они позже о том столкновении или нет, но отчего-то я уверен, что вспоминали. Может быть, оттого, что сам был когда-то человеком их тогдашнего возраста, не обремененным чрезмерным опытом контактов с противоположным полом.
Они жили долго, счастливо, имели детей, и он успел даже увидеть внуков. Они умерли в один день. Она в Пензе, он — в Чикаго. Она от инфаркта, дожидаясь очереди в поликлинике, куда зашла по пустяковому поводу. Он в кегельбане, отмечая день рождения приятеля, тоже от инфаркта. И в Пензе, и в Чикаго был безоблачный апрельский день, щебетали птицы, автомобили гудели клаксонами, позванивали трамваи, и деревья были в изумрудной листве.
Не знаю, пронеслись ли в последнее мгновение перед их глазами все их жизни и отдельным эпизодом то столкновение на занесенной снегами станции с утраченным названием, но отчего-то хотелось бы, чтоб да.
Похоже, идея этого короткого рассказа безнадежно украдена мной, во всяком случае, у меня ощущение, что я что-то такое читал, черт его знает когда и где. И когда писал, было чувство, что я что-то копирую по памяти.
Посвящается Инке
Я, помню, лет в тринадцать была с мамой на юге. Море, солнце, скрипучие доски веранды, выглаженные как палуба, шевелящаяся белой травой степь до горизонта на севере, красные скалы в стороне моря. Его дыхание, всякую минуту различимое, хоть и неслышимое. Мы ловили бычков в прибое, привязав леску к пальцу, купались, загорали, дремали в самую жару после обеда, гуляли по пыльной степи. В деревенском магазинчике был хлеб, светло-серый, не по-нашему пышный, чай, сахар, вафли, подсолнечное масло и вермишель, за всем остальным надо было ехать на автобусе в Город.