По приказу принца двое из них, достав ножи, занялись герцогом уже не спеша и обстоятельно, громко комментируя предстоящие манипуляции. Обошлось без особого членовредительства, все ограничилось парой царапин — герцог, впервые в жизни угодивший в такую ситуацию, сыпал именами и подробностями так, что секретарь едва успевал записывать.
К некоторой радости принца, ни Канцлера, ни Гаудина среди заговорщиков не оказалось. Однако Элвар решил все же преподать урок кое-каким самонадеянным разгильдяям, за мелкими интригами проглядевшим столь серьезный заговор. Благо времени у него хватало, если верить герцогу (а ему, пожалуй, можно было сейчас верить), в заговор не вовлечен никто, имевший бы отношение к гвардии, армии или Серебряной бригаде, так что вооруженного противодействия опасаться не следовало.
Бабку Грельфи принц отправил успокаивать все еще рыдавшую Яну. Двух остававшихся при нем гвардейцев — арестовать лейб-медика (остальные, пожалуй что, могли и подождать, никуда не денутся). Сам же с полусотней каталаунцев вылетел в манор, где располагался Кабинет Канцлера, представлявший собой красивое трехэтажное здание, ничуть не похожее на крепость. Охраны там было — по пальцам пересчитать, четверо или пятеро обленившихся гвардейцев, прекрасно помнивших, что этот манор в жизни не подвергался нападению, штурму, налету. День к тому же выдался воскресный, выходной, так что в здании был только Канцлер и полдюжины дежурных чиновников. Свое подразделение спецназа у Канцлера, как и у Гаудина, имелось, но дислоцировалось оно в Келл Инире.
Так что здание было занято в считаные минуты. Принц прекрасно знал его планировку — и оттого нападавшие первым делом ворвались на узел связи и в кабинет Канцлера. Невооруженные связисты сдались без сопротивления, не особенно и рассуждая, — благородному лару приставленный к горлу клинок опасен не менее, чем обитателю земли… Точно так же и секретарь в приемной Канцлера смирнехонько встал к стеночке под нацеленным на него клинком, не задавая излишних вопросов. В общем, Канцлер был в одночасье лишен связи с внешним миром и решительно ничем не мог более управлять.
В кабинет к нему принц Элвар ввалился в одиночку — чтобы не посвящать спутников, пусть и старых приятелей, в иные неприглядные секреты. Кратенько обрисовал, как обстоят дела в данном маноре и любезно попросил не дергаться.
Сохранивший полнейшую невозмутимость Канцлер поначалу поинтересовался, не есть ли происходящее с принцем помрачением ума от келимаса — должно же таковое когда-нибудь наступить после стольких лет беспросветного пития? Принц гордо ответствовал, что он и пьяный ловчее и сообразительнее иных трезвых. Кратенько рассказал о происшедшем, предъявил составленный секретарем список заговорщиков, заверил, что один пленный, дающий у него в маноре искренние показания, уже есть. И в завершение посоветовал (правда, под его бдительным присмотром) связаться с его манором.