Стажер упер в нее глаза, полные надежды.
– Сатырос, открывай. Молодому человеку через час надо быть в Андах. Альпак гонять. Или лам? Не срывай операцию.
С таким же успехом она могла выступать перед куском гранита. Германика скрипнула зубами. Да, они не слишком ладили с Сатыросом, и, пожалуй, их игра затянулась, но зачем же позорить ее перед стажерами?
– Эй, парашютист, тебя как зовут?
Стажер моргнул:
– Меня? Э… пани…
– Смешное имя.
– Нет, – стажер заморгал интенсивней. – Меня зовут Тадеуш, Тадеуш Вуйцик.
– Германика, – представилась девушка. – Шел бы ты, Тадеуш.
Узрев непонимание, она выразилась более четко:
– За угол спрячься. Живо. – И вынула из ножен стилет. – Не время для флейты.
Пан Тадеуш бросил взгляд на клинок вороненой стали с резной костяной ручкой, изображающей такую страхолюдную тварь, какая ему не встречалась ни в одной энциклопедии, и его как ветром сдуло.
Германика удивилась, как такой нескладный, по первому впечатлению, человек может так быстро и ловко управляться со своими протяженными конечностями, и тут же отбросила это удивление. На Авалон просто так не попадают.
– Сатырос, – почти нежно позвала она в тонкую щель меж стиснутых, как зубы, створок. – Прохиндей ты. Удави аспида своей скупости, отвори дверцы. Последний раз говорю – открывай. Будет хуже.
Грек держался. Он стоял насмерть – будто был последним из воинов царя Леонида в Фермопилах, а Германика – «бессмертным» из гвардии царя Ксеркса[23].
Хотя, вполне возможно, он от греха подальше удалился в глубины своего лабиринта.
«Беги, минотавр, беги… – подумала девушка. – Шутить он вздумал».
Ей было сумрачно, немного скучно и еще, самую каплю, больно. Зачем Юки направила ее в Англию?
«Все ведь кончилось, да? – спросила Германика у клинка, поймав на лезвии отражение «свечей Мебиуса» под потолком. – Все исчезло и кануло. Марко уже старик, а я – вечная девчонка, почти бессмертный оперативник Службы Вольных Ловцов. Глупо даже думать о том, что у нас могло бы быть…» Клинок не давал ответа. Он был темен, остер и почти без сопротивления входил в плотное дерево.
– Умеешь ли резать? – задумчиво, сама у себя, спросила Германика. – Умеешь ли читать?
Несколько взмахов, в черноту двери впивается руна, как клещ, и медленно наливается холодным светом.
– Умеешь ли окрасить?
Вторая руна легла рядом, и свечение их удвоилось. В подземном зале стало очень тихо. Германика услышала, как сопит за углом стажер Вуйцик, как шелестят жаждущие знаний страницами в Библиотеке тремя этажами выше, как крадутся в стенах робкие мыши и ворочаются под самой крышей толстые вороны. Она услышала даже, как прокладывает свой бесконечный путь в белом известняке стен башни червь-шамур – существо древнее Храма Соломона. И еще – как потрескивают от напряжения створки заговоренных дверей, ожидая третьей руны.