На следующий день, когда Цезарь вошел в театр, ему аплодировали, но совсем по-другому, куда тише и жиже, чем когда публика слышала стихи из пьесы, которая в ту пору была в моде:
— Ах, римляне! Мы потеряли свободу!
Но что больше всего возмущало римлян, так это возникновение нового Рима, которое они увидели после возвращения Цезаря из Египта, нового чужого города с новыми жителями. Это были ссыльные Республики, вновь возвращавшиеся в Рим по следам Цезаря; это были варвары — галлы, африканцы, испанцы, поднимавшиеся к Капитолию вместе с ним; это были опозоренные сенаторы, которые вновь появились в Сенате; проскрипты, которым вернули конфискованные ранее богатства и имущество; это была Транспаданская Галлия, которой предоставили все римские права; это был Бальб, Гадитан, как его называли, поскольку он родом из города Гадеса, бывший кем-то вроде премьер-министра у Цезаря; это, наконец, были две тени, которые следовали за ним и кричали: «Несчастье!» — призрак Катона, разрывающего себе внутренности, и призрак Помпея, держащий свою голову в руке.
Правда, что Цезарь владел всем миром, а не только Римом, но правда и то, что он расплатился со всем миром в ущерб Риму.
Существовал один-единственный человек, который мог дать оценку положения, в котором находился Рим, во всей его многогранности — Цицерон. Цицерон — тип римлянина, постоянно пребывавшего в центре.
При Цезаре, человеке и гении своей эпохи, Цицерон уже никогда не станет тем Цицероном времен Катилины или Клодия. Вот что больше всего ранило Цицерона, вот что больше всего ранит любое честолюбие, равное его честолюбию.
Цицерон, военачальник и адвокат, сам признает, что в адвокатуре он не намного сильнее Цезаря, не говоря уж о том, что Цезарь как полководец явно превосходил его. К тому же Цицерон был сыном гладильщика или огородника, Цезарь же — потомком Венеры по мужской линии и сыном царя Анка Марция по женской.
Плебей Цицерон конечно же аристократ, но до того как он им стал, какой же сложный путь довелось ему пройти! Потратив целую жизнь, он не достиг и половины тех высот, на которые поднялся Цезарь, — Цезарь, проживший жизнь, чтобы спуститься вниз, к народу. И все же он украшает двор Цезаря, ну а кем он является при дворе, пока Цезарь находится там? И напрасно Цезарь идет к нему, берет за руку, возвышает, обнимает, ведь Цезарь всегда при этом должен немного сойти вниз, чтобы обнять плечи Цицерона. Какое огромное расстояние между Цицероном, одним из толпы придворных, окружающих Цезаря, и тем Цицероном, воскликнувшим: «О, счастлив Рим, рожденный во времена моего консулата!»