Он пояснил:
— Это когда кирпич внутри полый и залит кровью покойников. Он отгоняет бесов и злую силу. И вниз прорыли еще четырнадцать ярусов, а дальше коллекторы и сами растут.
— Зачем строить под городом подземелья, если там заводятся монстры? — спросила девушка.
— Город, как человек, без испражнений не может, — отозвался Торвальд. — Если правитель глупый, а умных я видел редко, то строятся кварталы для бедных, а бедные — это опухоль, лишь отжирают все из казны и простым работягам жить не дают.
— Так разве бедные не работают? — удивилась девушка.
— Работали бы на совесть, не были бы бедными, — отрезал гном. — А рано или поздно этот гнойник прорвется, и всякая быдлошваль на улицы повыходит, с криками: «Все отнять и поделить». Фу! Я бы сразу выпускал трицератопсов на улицы, чтобы эту толпу давили.
Он привычно постучал по стене своим молоточком.
— Крепкая… А у нас все просто: хочешь жить в нищете — спускайся в коллектор. Там ни трудиться, ни отвечать ни за что не надо. Лопай себе мусор да чужие объедки, чем не красота?
Торвальд возжег колдовской фонарик, и тот мерно закружился над его головой.
— Если кто три месяца проживет в коллекторе, хищные кусты его забывают и обратно больше не выпустят. А в подземельях есть своя иерархия: тех, кто поглупей да поленивее, вытесняют все ниже. До самого дна, конечно, мало кто добирается, обычно по дороге их съедают.
И вновь перед нами тускло засияла табличка со странными письменами.
— Сильно меня это беспокоит, — заметил Торвальд. — Кто его знает, что означают эти слова. А сдирать их тоже опасно, вслепую-то.
Он постоял немного, глядя на сокрытое знание, потом аккуратно переписал слова на тот же пергамент.
Стены, темно-песочные, таяли в глухом сумраке.
Шершавые кирпичи с печатью имперского архитектора тускло светились изнутри алым и янтарем. Своды были низкими и неровными, порой мне приходилось пригибать голову.
Тут и там я видел зарубки: «Я, писарь Ухлет, спустился в сию обитель шестого дня месяца барсука». Торвальд, проходя мимо, стучал по ним молоточком, и буквы сразу же растворялись.
Хороший урок для тех, кто тщится оставить о себе память.
— Будьте начеку, — предупредил гном. — Верхние ярусы почти безопасны… ну, почти.
За поворотом слышался рокот — там по широким трубам сливались сточные воды.
— Деньги! Деньги давай! — раздался сдавленный голос.
— Никак, наше Государство, — пробормотал я. — Кто еще так жаден до чужих денег?
Из-за угла выскочило горбатое существо.
Его шишкастую, болотного цвета голову покрывала слизь. Один глаз больше другого; кожа опадала и вспучивалась, меняя форму — у твари не было черепа.