Город, под которым живет Старейшина Морлихоров, обречен на скорую гибель, ибо, пожрав всех на последних ярусах, тот будет подниматься все выше, пока не вырвется на улицы детинца, разрывая людей на части и круша здания.
— Лучше скажите, как вы? — добавил я. — Не рано ли вам приступать к работе?
— Глупости, — буркнул Торвальд. — Он едва меня зацепил. Просто размягчился я с вами, люди, слабым стал, таким же, как вы. Гному не к лицу бежать с поля боя только потому, что он получил по шапке.
— Вы вовсе не бежали, — ответил я. — Только глупец мог бы поверить в обратное. Вам надо было вернуться и чинить големов. Как дела у них?
— Хорошо, — отозвался Торвальд, и его каменное лицо впервые смягчилось.
Я понял, своих механических помощников он ценит гораздо выше, чем людей и даже других гномов.
— Идемте, — сказал инженер, — я вам покажу кое-что.
Мы подошли к огромной доменной печи, сложенной из черепов драколичей. Темный смолистый дым клубился над ее жерлом, и раскаленные искры взлетали к далекому потолку.
— Здесь плавится адамантий, — пояснил гном. — Скарбники хотели и сами, но такую работу я никому не могу доверить.
Он похлопал по костяной стене открытой ладонью. Я предусмотрительно держался подальше. Гномья домна никогда не тронет своего хозяина, а вот всем остальным лучше не рисковать.
— Каждый месяц мы отсылаем в столицу партию слитков, — добавил Торвальд, и в голосе его звучало усталое сожаление.
Горько ему было отдавать такое сокровище, но гном понимал, что это цена за независимость Малахита.
— А вот и он, мой красавец, — прошептал инженер.
Лязгнули тяжелые цепи, и сквозь клубы смолистого дыма я увидел пятипалую руку-голема. Пропеллер с нее был снят, она висела на крюке подъемного крана и медленно опускалась в домну.
— Жидкий адамантий — лучшее средство для лечения големов, — с гордостью пояснил Торвальд. — И царапинки не останется. Второму повезло меньше…
Мы подошли к огромному верстаку неправильной треугольной формы. На ней лежала механическая рука — та самая, которую морлихор разорвал на части.
Над ней склонилась Оксана. Поверх кожаного доспеха она надела широкий ультрамариновый фартук, какие носят инженеры-алхимики.
Длинные, изящные пальцы девушки были измазаны машинным маслом и кровью. В правой руке она держала изогнутую иглу с толстой суровой ниткой, в левой — отвертку, и белые шипящие молнии играли на крестовом наконечнике.
— Она хорошо справляется, — чуть слышно произнес Торвальд. — Прям чудеса творит. И формулы инженерные все назубок знает; толковая девка, что ее в мечницы понесло?