Я уже начинаю понимать, что это единственный способ забыть о том, где мы находимся. У меня болит перевязанная голова, и я тоже пьян. Но мечтаю напиться так, чтобы протрезветь только в России.
Рядом с кафе бегают двое чеченских пацанов лет пяти-семи от роду. Пацаны зыркают на нас глазами, а потом отбегают на безопасное расстояние и имитируют стрельбу из автомата по сидящим в кафе русским солдатам: «Паф-паф! Тра-та-та-та!!!»
Из ворот дома выходит бородатый чеченец, хватает пацанов за шкирки и утаскивает домой.
В кафе забегает Першинг.
— Леха, собирайся, через полчаса в Моздок идет машина. Тебя сдал Клок.
— Зач-ч-чем..?
— Что зачем? Уезжать? Или зачем сдал?
— Зачем… с-с-сдал…
— Понимаешь, есть люди, в которых живет Бог. Есть люди, в которых живет дьявол. А есть люди, в которых живут только глисты. Вот это о нем. Ладно. Разберемся сами.
Степаныч сказал, что тебя вызывают в прокуратуру. Если не уедешь, тебя отдадут чехам. Сам понимаешь, что с тобой будет. Документы он отправит потом. Держи деньги на дорогу.
Сует мне в карман несколько мятых купюр. Вытягивает из моего кармана гранату РГД.
— Ос-ссставь… на память.
— Ни к чему. Зачем тебе в дороге лишний геморрой.
Мы обнимаемся. Митя хлопает меня по плечу.
— Езжай. Лечи свою башку. В крайнем случае, из тюрьмы тоже есть выход. Это из могилы нет! А мы сейчас на село. Проедем по адресам. Будет очень жесткая зачистка.
Через несколько часов меня встретил Моздок и его грязные разбитые улицы. Местный таксист за час довез меня до Прохладного. Я даже успел на фирменный поезд «Осетия».
Уже глубокой ночью я стоял на перроне вокзала родного города.
Через месяц мне пришло письмо, что ребята подорвались на фугасе.
Я очнулся, пошевелил вспухшим и шершавым языком… Это не страшно, это всего лишь сон, и я пока еще жив. Но все мои сны одинаково бесконечны и страшнее яви. Потому что в них я вижу лица людей, навсегда оставленных там.
Серое чеченское небо, липкую рыжую грязь и кровь. Я ненавижу свои руки, себя, весь народ, допустивший возможность безнаказанно УБИВАТЬ. Я чувствую всем существом, что в такой стране для меня места нет. Я хочу вырваться из этого кровавого человеческого месива в какую-нибудь беззвучную тишину, в тихие поля, в тихие леса, на необитаемый остров…
Но я знаю твердо, что уже никуда не вырвусь. Мое прошлое навсегда останется со мной…
Я не убийца, по-житейски говоря.
Не злой, не подлый.
Но было так, что автомат с плеча
И хлестанешь по людям, как мишеням.
Я пули слал, души не теребя.
Я бил врагов. И все-таки не скрою,
Что каждой пулей будто и в себя…