Ближе к полуночи жизнь в трехэтажном кирпичном здании бывшего сельсовета затихла. Военный комендант Северной зоны безопасности генерал-майор Кузнецов, кряхтя и шаркая сапогами, спустился по лестнице, хлопнув дверью, вышел во двор. От дощатого туалета, покрашенного известкой, и до самого крыльца разлилась огромная лужа. Зимний рогатый месяц, окруженный холодными звездами, криво ухмыльнулся в воде у генеральских сапог. Негромко выматерившись, генерал справил малую нужду прямо на желтые рожки полумесяца. У Кузнецова был застарелый простатит, и он долго стоял перед лужей в дурацкой позе с расстегнутой ширинкой.
В слуховом окне примыкающего к комендатуре здания мелькнуло раскрашенное камуфляжной краской лицо. Сидящий в «секрете» снайпер, замерзнув, решил чуть подвигаться. Увидев генерала, раскорячившегося над лужей, прыснул в кулак и спрятался в темноту.
Кряхтя и морщась, Кузнецов застегнул штаны и потащился в натопленное тепло кабинета, где у него стоял диван. Сидящий у двери омоновец привстал, но генерал, не обращая на него внимания и что-то бормоча под нос, пошел к себе. Из цокольного этажа, где располагались спальные помещения солдат срочной службы, контрактников и взвода омоновцев, слышалась приглушенная музыка. Вчера вечером разведчики притащили милиционерам на обмен старинный кинжал. «Ченч» перешел в товарищеский ужин, который вполне мог перерасти в плавный товарищеский завтрак. Когда было выпито все вино, в ход пошли заначки, спиртовой «НЗ».
Предмет торжества, воткнутый в центр стола, молча внимал разговору рыжего рослого омоновца и сержанта-контрактника. Разлили в кружки остатки спирта. Омоновцу понадобилось выйти на воздух. Покачиваясь и задевая широкими плечами стены, он пошел на улицу.
Контрактник повертел в руках старинный клинок, потом, сосредоточенно хмурясь, нарезал им сало. Из старого, перевязанного черной изолентой магнитофона слышался голос Марины Хлебниковой: «…Мой генерал, ты прошагал тысячи верст… Мой генерал… Просто солдат, просто устал».
Возвращающийся омоновец заметил под лестницей спящего караульного.
По распоряжению коменданта на первом этаже выставлялся милицейский пост. В подвале, где были жилые помещения, несли службу армейцы.
Мальчишка-срочник в грязном бушлате спал, свернувшись в клубок в старом ободранном кресле. Его автомат с пристегнутым магазином стоял рядом на бетонном полу. Омоновец на цыпочках подкрался к спящему солдату, постоял рядом, соображая, как поступить: заорать «Подъем!» или просто дать салаге в ухо за то, что, утеряв бдительность, тем самым подверг смертельной опасности своих боевых товарищей.