— Не гоже ребят бросать, надо на батарею доставить и похоронить по-человечески.
С другого участка фронта привезли ещё один погибший экипаж. Батарея занялась похоронами. Рыли могилы, хоронили, после — ужин в виде поминок. Выпили по сто грамм фронтовых, или, как их называли — «наркомовских». Павел подозревал, что выпили больше. Сам видел, как из фляжек в стаканы наливают. И правильно делают — парни между собой знакомы были. Ещё утром разговаривали, и вот — похороны. И хотя на войне к смерти привыкают — она всё время рядом ходит — потеря боевых друзей оставляет на сердце зарубки.
До Павла очередь дошла уже поздно вечером. Экипажи разошлись по землянкам — устали за день, — когда знакомый офицер нашёл его.
— Пойдём. Я комбату рассказал о тебе, поговорить надо.
Комбат занимал небольшую деревенскую избу, и был уже немного пьян.
— А, про тебя Савелий рассказывал. Садись, выпей с нами за упокой души. Ты же на самоходке воевал?
— Пришлось.
Комбат разлил из фляжки водку в три стакана, и они выпили, не чокаясь.
— Ты кто?
— Был сержантом, командиром танка. Под Прохоровкой воевал, танк подбили, — и Павел в сжатом виде рассказал свою историю.
Офицеры сидели с ошарашенным видом.
— Ну ни хрена себе! Прочитал бы в газете — ни за что бы не поверил. Давай выпьем!
Комбат налил ещё. Они выпили, Павел закусил куском хлеба. Боялся — поведёт его на голодный желудок, и сочтут его рассказ пьяными бреднями.
— И что, на самом деле лейтенанта присвоили, и на «Тигре» воевал? — никак не мог поверить комбат.
— Как на духу. За что и переведён был во взвод агитации и пропаганды переводчиком.
— Скажи что-нибудь по-немецки…
Павел произнёс фразу о погоде.
— Машину твою уничтожили фрицы?
— Уничтожили.
— А из команды или экипажа — не знаю, как правильно — кто-нибудь остался в живых?
— Никого.
— Вот. Стало быть, и ты там, в их машине погиб. Правильно, Куракин?
— Вам виднее, товарищ комбат, — дипломатично ответил офицер.
— Ты мне тут дипломатию не разводи. О нём знаем только я и ты. Если что, вместе отвечать придётся. А вдруг он шпион немецкий?
Куракин фыркнул.
— На кой чёрт немцам наша самоходка? У них сильнее есть, тот же «Хетцер» или «Фердинанд».
— Ты мне личный состав не разлагай! — пьяно погрозил пальцем комбат. — Мы отечественным оружием ихние хвалёные «Тигры» били и будем бить. Я на наших самоходках ещё в Берлин въеду.
Комбат задумался и неожиданно трезвым голосом сказал:
— Куракин, вроде как один из погибших сирота был, в документах адреса ближайших родственников нет.
— Так точно. Сержант Сазонов, командир самоходной установки.